Ксения Драгунская

 

 

 

Луна-Парк имени Луначарского

 

 

 

 

 

 

 

 

Действующие лица

 

Господин в ресторане, Юра

Его жена, Маша

Официант(ка)

Абориген, далее – Заявитель, мужчина около 30

Бабушка, мать и сестра Заявителя – женщины 20-30 лет

Инспектор – пол и возраст неважны

Штырь

Марсиане города Крышкина

Столичная творческая интеллигенция

Толпы москвичей

 

 

            

 

 

 

 

 

                  

 

 

 

    июль 2012

 

  деревня Горощино

 

 

 

 

 

Хорошо одетые мужчина и женщина сидят в ресторане. Читают меню. Сидят долго молча. Официант/официантка терпеливо скучает поодаль.

Господин моложав, румян, свеж, подтянут. Его жена молода реально.

 

Господин. Что ты выберешь?

Его жена. Не знаю, скажи ты первый.

 

Господин снова долго смотрит в меню. Где-то тихо слышится музыка – небесной красоты меццо-сопрано что-то поёт неразборчиво.

 

Господин. Давайте начнем с основного блюда.

Официант. Как вам будет угодно.

Господин. Омар «Термидор»…  скажите, как вы его подаете? И  какого он размера?

Официант. Омары у нас свежие, можете выбрать сами, если пожелаете, вот аквариум.

 

Господин недовольно косится на аквариум, жена, напротив, глядит туда с интересом.

 

Господин. Так как вы их подаете?

Официант. Сначала омар отваривается или готовится на гриле – по вашему желанию, разумеется. Разрезается пополам. Добавляется рис, и блюдо поливается растопленным сыром. Все как обычно.

Господин. Ммм…  А они большие? Мне бы поменьше, не хочу объедаться.        

Официант. Омарчики у нас от семисот грамм.

 

Лицо официанта все больше расплывается  в слащавой улыбке.

 

Господин. А цены-то у вас за сто граммов. Недешевое удовольствие.

 

Официант с достоинством потупился.

   

Господин. Хорошо, я возьму «Термидор» на основное блюдо и… С чего бы мне начать? Разве что с устриц?

Официант. Сегодня у нас «Белон» и «Фин де Клер».

Господин. Давайте полдюжины «Фин де Клер», что ли.

Жена. Хочешь опять отравиться?

Официант. У нас устрицы наисвежайшие.

Жена. Ну, конечно, свежайшие, в Москве-то!

Официант. Ежедневные доставки авиацией.

Жена. Вот именно. Юра,  мы же не в Марселе. И даже не в Париже. Отравишься! В Москве не бывает свежих устриц.

Господин. Оставь. Сделай свой заказ, а то мы так никогда не поедим.    

Жена. Я начну с фуа-гра, а на основное… А на основное - перепелочку.       

Официант. Что будете пить?

Господин. Бокал сотерна для моей супруги и бутылочку «Мускаде».

Официант.  Какого года сотерн?

Господин. Позвольте винную карту. (тыкает пальцем)

 

Официант удаляется.

    

Жена. Ты заказал самый дешёвый сотерн.

Господин. Дорого.

 

Жена  смеётся.

Господин холодно смотрит на неё.

 

Господин. Тебя бы на работу отправить, посмотрел бы я… И вообще, свалить бы сейчас в Марсель, буйабес похлебать… 

 

Подошел официант, поставил бокал сотерна. Открыл бутылочку «Мускаде». Господин пригубил «Мускаде».

 

Господин. Надо было брать «Шабли».

 

Официант подал  первые блюда. Жена поглядела на устрицы.

 

Жена. Не ел бы ты их. Вот поедем на Средиземное море, тогда и поешь. Отравишься опять. Вспомни, как тебе было плохо две недели назад!

Господин. Когда это, интересно знать, мы поедем на Средиземное море?   Не раньше, чем через полгода. Мне же надо работать, между прочим. И  что мне теперь, устриц полгода не есть совсем?

Жена. Хоть бы и так.

Господин. Ну, уж нет. На это я пойти не могу.  Все что хочешь, но только не это.

 

Господин заулыбался с умилением, с нежностью,  глядя на устрицы. Неторопливо взял одну из них, почмокав, выпил устричный сок, полил уксусом с луком саму устрицу и, смакуя, отправил ее себе в рот, не забыв при этом сделать два добрых глотка «Мускаде».

 

Жена.   Привязался к этим устрицам, жизни себе без них не представляет, потом лечи его, только устрицы и деньги в голове. Может быть, еще ценные бумаги. В театре сто лет уже не были.

 

Думает жена сердито.

 

 

Чего хорошего в этих устрицах? Да их никто терпеть не может… Но – модно! Модно есть устриц. Круто!  Модно есть устриц и модно  иметь много детей.

Модно ходить в церковь. Модно дружить со священниками, ездить с ними на шашлыки.

Модно жить загородом.

Модно собираться дома на суаре, пить чай с чабрецом  и смотреть старые диафильмы. А  гостей угощать размоченной перловкой и говорить, что это целебная экологически чистая пища. Ах, как вкусно.  Тоже модно.

Модно на рингтон мобильника ставить песни политкаторжан.

Вообще, модно, чтобы всё было позитивно и актуально

культово

Стильно и комфортно

С лифитинг-эффектом

Омолаживающе

Но это просто модно

А бывает ещё дико модно

Дико модные зверьки бородатые стретенпоккеры – кусаются, шипят, плюются и воняют, маленькие и лысые, одно название, что бородатые,  такая гадость, но дико модные, непременно надо дома держать

Дико модно ходить в ресторан, где за пятьдесят долларов принесут один капустный лист с двумя клюквинами, сбрызнутыми соком алоэ. Вкусно и полезно, а главное – модно!

Дико модно раздать всё людям, одеться в рубище и пойти по дорогам, только чтобы рядом, чур, бежали корреспонденты центральных каналов и всяких там ток-шоу и трансляция в интернете чтобы, чур, тоже и все чтобы жали лайки… 

Дико модно иметь друга-инвалида и возить его в колясочке по всяким там презентациям, где много знаменитых…

Дико модно выходить замуж за монахов.

Так много на свете всего модного…

Просто жизни не хватит!

                   

 

Господин прикончил устрицы.

 

Господин. Десерт здесь же поедим?

Жена. В том же месте? Нет! Это же какая скука будет.

Господин. Давай в Вену слетаем быстро, на штрудель.

Жена. Да ну,  из-за штруделя в самолёте трястись…

 

 

Небесной красоты меццо-сопрано продолжает петь. Теперь можно разобрать, что поётся реклама банка – проценты и кредиты.

 

Господин. Надо бы нам на майские куда-нибудь съездить отдохнуть.

Жена. Можно, а куда?

Господин. Петровы едут на Гаити. Поедем с ними?

Жена. На Гаити далеко лететь.   

Господин. Ты просто не любишь  Петровых.

Жена. Ты что сердишься? Рынок ценных бумаг просел, что ли? Портфель обесценился? Ввиду изменившейся ситуации на мировых финансовых рынках?

Господин. Куда бы поехать на майские? 

Жена. Может, в Крышкин?

Господин. Что?

Жена. Город такой. От Москвы триста вёрст. 

Господин. Дорогая моя. Это гораздо дальше, чем Гаити.

Жена. Там пирожки знаменитые…

Господин. Маша, по-хорошему прошу, брось  свои закидоны… Я ведь знаю, что у тебя уже две жёлтых карточки…      

    

Он неторопливо прикончил основное блюдо.

 

 

Город Крышкин. Райцентр!

 

 

Поскольку жители Крышкина, как и всех малых городов и деревень, живут с огородов, питаются лесом и рекой,  делают заготовки на зиму, то для них очень важны банки и крышки.

 

Там любят давать объявления в газетах или просто  наклеивать где попало,  и листочки  лохматятся на речном ветру или просто летят по городу.

 

 

 

Лев познакомится с Овном, конфеденциальность гарантирована.

 

Молодой человек приедет к девушке, даме, семейной паре. Исполнит самые заветные желания. Стрип-шоу.

 

Котика отдам в хорошие руки, полосатый, шустрый.

 

Составлю компанию за столом. Поддержу душой и телом. 

 

Спокойная женщина познакомится со спокойным мужчиной. Интим не предлагать.

 

Кладу печи, камины, улица Колокольная дом пять, спросить Егорыча

 

Флакончики из-под сердечных капель сто штук по рублю за штуку, строго самовывоз

 

В пивной у автовокзала найдено удостоверение многодетной матери.

 

Качественный отдых с проверенными феями

 

Магазин для женщин «Три «Б»  приглашает на распродажу по сенсационно низким ценам! Брюки, бриджи, блузоны – европейский секонд-хэнд. Последние тренды!

 

Молокозаводу требуются промоутеры молока.

 

Куплю телегу или сани, можно с лошадью!

 

Милые красотки скрасят ваш досуг.

 

Многодетная семья примет в дар кроватку, коляску, велосипед.

 

Богини любви на третьем микрорайоне круглосуточно!

 

Артур  Суйкин – человек-праздник, свадьбы, корпоративы, детские праздники

 

Рисунок-пескоструй (на стекле посуде зеркале металле) низкие цены

 

Наш город Крышкин мал, да дорог нам!

Он на реке стоит на живописной!

Он на три года старше белокаменной Москвы!

Он пирожками знаменит!

Котятами!

И храмами своими!

А в храмах – планетарий, кинотеатр и цех молочный!

Мы Крышкинцы, и этим мы горды!

 

(Плакаты на центральной площади)

 

 

По набережной города Крышкина  идёт Маша, жена Юры, который устриц ел. 

Никого нигде нет, только две женщины ходят под ручку туда-сюда, зорко глядя по сторонам.

 

Маша. Здравствуйте, тут есть фотомастерская? Что вы так строго смотрите, как часовые?

Женщины. У нас  женская добровольная дружина. От педофилов патрулируем.

Маша. Ужас…  В городе орудует педофил?

Женщины. Пока не видали. А в газетах, по телевизору только и разговору, что про педофилов. Зря ведь не станут народ будоражить. Вот мы и решили загодя обороняться. Вдруг откуда выскочит супостат.

Маша. А что вы будете делать, если поймаете?

Женщины. Забьём ногами, яйца открутим.

Маша. Так держать, девчата! Но что-то не видать кругом не только педофила, а никого вообще. Где все?

Женщины. Взрослые на «Марсе», детвора на кладбище.

 

Пауза.

 

Женщины. На заводе «Марс» все работают, а на кладбище Интернет хороший, на пригорке, сигнал хорошо идёт, вот там Интернет клуб и открыли.

Маша. Я знала, что Крышкин – это что-то необыкновенное.

 

Она приходит в фотомастерскую. Там сумрачно. В закутке

сидит  Абориген,  который впоследствии станет Заявителем.

 

Абориген. Желаете сфотографироваться?

 

Маша садится на стул для фотографирующихся и молча смотрит по сторонам.

 

Маша. Старые пластинки… У моих родителей тоже. Вроде не за чем, а выбросить жалко… Пинк Флойд…

 

Абориген. Паспорт, загранпаспорт, фото на керамике?

Маша. Вы меня не узнаёте?

 

Абориген приглядывается, но не отвечает.

 

Маша. Я – Анжела!

 

Абориген ничего не понимает.

 

Маша. Ну, Анжела! Подруга Снежаны.  Меня  муж Кристины отравил. По ошибке. Он потом ещё очень расстраивался. Не помните? Ну, сериал «Единственная любовь»-два!  Первая и вторая серии! В марте, по России-один? У нас был очень хороший рейтинг.

 

Абориген. Я не смотрю телевизор.

 

Маша.  В Москве живёт очень много артистов, которых никто не знает и не узнает никогда.

 

Маша ждёт вопроса «Так вы артистка?!». Но Абориген спрашивает.

 

Абориген. Так вы из Москвы?! Ну как она? Говорят, это теперь вообще, такой город…

 

Маша. Давно не были в Москве?

 

Абориген.  У нас в седьмом классе олимпиада была по физике, а в награду – поездка в Москву. Так я олимпиаду выиграл, а в Москву не поехал – ветрянкой заболел.   Потом фотоконкурс пять лет назад – тоже победил. Там приз был – на мастер-класс в Москву поехать. А тут, как назло, огурцов столько… Закатывать пришлось, не пропадать же, огурцы, всё-таки… И малина эта в лесу…

 

Маша. Обидно как! Вы такой разносторонне одарённый человек…  Но Крышкин – тоже хороший город.

 

Абориген. Триста вёрст от Москвы, два километра от федеральной трассы и вы – в девятнадцатом веке. Хороший город. Тихий. Тут  можно хорошо спиться.

 

Маша. Спиться и в Нью-Йорке можно.

 

Абориген. Тут душевно очень можно спиться. Не спеша. В этом городе уж точно никому не нужны актёры, фотографы-недоучки и собиратели старых пластинок.

 

Маша. Да они нигде никому не нужны, вы что! Я нашла старые кассеты с плёнкой. От фотоаппарата. Почему-то очень интересно, что там. Сможете проявить и напечатать?

 

Абориген. Вы из-за этого в Крышкин приехали? Да вам в Москве в любом… (понимает, что говорит не то).

 

 

Маша. Напечатаете? Будет готово, позвоните мне по этому телефону. Спасибо. До свидания.

 

Абориген. Хотите, покажу вам город? Тогда пойдёмте в Луна-парк имени Луначарского.

 

Маша и Абориген идут в городской парк культуры, проникают через покосившиеся  ворота с лепниной и ржавыми прутьями в настоящие джунгли, дебри, заросли. Это старый, заброшенный липовый парк, периодически терзаемый ненастьем, отдыхающими и субботниками. Из зарослей сорняков торчат, словно скелеты динозавров, ржавые искривлённые карусели.

Но колесо обозрения ещё работает.

Маша и абориген забираются в кабинку.

Колесо такое ржавое, скрипучее и медленное, что пока поднимешься и спустишься, может наступить вечер или даже зима, могут родиться и вырасти дети.

 

Абориген. Прогулка по Крышкину – всегда событие. Душа замирает, когда смотришь с моста через реку – в быстрой чистой речной воде отражаются купола церквей, домики взбегают на крутые берега мимо раскидистых ив на набережной. Ноги сами несут туда, на высокие холмы, в звенящую тишину старых улиц. Крышкин – крепость на границе Тверского княжества. А где граница – там и война. В пятнадцатом веке Крышкин был таким крупным торговым центром, что печатал свою монету – «крышкинскую деньгу». Ну, остальное у нас, как везде. Юная княжна, чтобы избежать брака с иноверцем, бросилась с колокольни, и на этом месте по сей день бьёт источник, к нему приходят девушки, помолиться о хороших женихах. При нашествии врагов крышкинцы заперлись в соборе и совершили массовое  самосожжение. Так что у нас город с традициями. Крышкинцы – исключительно гордый и свободолюбивый народ.  А в июле 1899 года в ресторане на станции отобедали проездом Чехов с супругой. Именно после посещения нашего станционного ресторана у Чехова родилось высказывание, что жена, которая изменяет, похожа на большую холодную котлету.

 

Ржавая, исцарапанная матом кабина с Машей и Аборигеном – на самом верху. Отсюда далеко видно. Огромный простор. Как же много места вокруг, пустого места, ненужной, лишней земли, зарастающих берёзками полей, обезлюдевших деревень, где только Иван-чай на пожарище напомнит, даст знак – был дом, люди жили жизнь…

В пустых деревнях ещё шумят сады, - яблони не понимают, что никому не нужны, и цветут в мае, и в августе родят по привычке.

 

 

Маша и Абориген стоят на набережной и смотрят на  реку.

 

Абориген. Раньше наша река была судоходной. Важной транспортной артерией. Но после строительства Николаевской железной дороги всё изменилось. Теперь она просто речка. Мой самый лучший друг.

 

Маша. А как зовут вашего лучшего друга?

Абориген. Незабыть.

Маша. На карте как-то по-другому было.

Абориген. Её зовут Незабыть. А по берегам растёт трава  Непотерять.

Маша. А осенью в этой траве созревает  ягода Обманика?

Абориген. Откуда вы знаете?

Маша. Я не знала, что я это знаю…

 

Абориген. А как поживаете вы?

Маша. Хорошо. У меня всё хорошо. Я раньше в театре играла. В таком маленьком, вы не знаете… Потом вышла замуж… Мой муж Юра… Юрий Германович… Он вообще весёлый такой… Раньше он всё время шутил. Например, пока летели в Лос-Анджелес, он то и дело вызывал стюардессу, спрашивал, далеко ли ещё, а когда все уснули, он опять нажал на кнопочку, стюардесса подошла, и он спросил: Мы вам ещё не надоели?

А торт он режет с циркулем в руках, чтобы всем поровну досталось. Чтобы по справедливости. Он очень справедливый.  Он был  вторым человеком в банке «Россия,  апгрейд!» А  стал первым – больше не шутит. (Без паузы) Хотите, будем писать друг другу письма? Только не электронные, а настоящие, на листочках?

 

Абориген. Только чернильной ручкой, чернилами, да?

Маша. Да. Послушайте. А приезжайте в Москву! Берите свою сестру и приезжайте ко мне.

Абориген. У вас же там муж, который больше не шутит.

Маша. У меня есть своя квартира, от бабушки осталась, на окраине,  но рядом метро. Я вам передам ключи, поживёте, сходите с сестрой  туда-сюда…

Абориген. Спасибо.

Маша. Чудесный день сегодня. Тащиться в город  Крышкин, чтобы печатать какие-то старые фотографии – это так немодно. Мне очень хотелось сделать что-нибудь немодное. Только не говорите никому, хорошо? А то у меня и так уже две жёлтых карточки…

 

Абориген не понимает.

 

Маша. За поведение, недостойное москвича. Если там одет не так, или выражение лица грустное, не радуешься успехам наших спортивных команд, или говоришь невпопад… Или вот так  едешь чёрт те куда с ерундой со всякой… Или если детей маловато, за этим тоже сейчас в Москве очень следят…

Абориген. Маша, скажите. Только честно. Мы для вас инопланетяне? Те, кто в провинции живёт? Для вас, москвичей? Мы инопланетяне?

Маша. Почему? (горячо, с убеждением). Вы такие же люди, как мы… Приезжайте! Москва – город, где приезжие ежесекундно добиваются успеха!

 

Абориген. Если, конечно, им удаётся туда пробраться…

 

Она уезжает.

Но они в самом деле начинают писать другу другу письма – те, что от руки на листочках. И каждый ждёт письма и радуется новому письму, и так всё лето…

 

Дома у Заявителя – бабушка, мать и сестра. Они все примерно одного возраста, до тридцати лет.  Всюду в квартире банки и крышки. Грибы, огурцы и лесная малина. Бабушка самая молодая и жилистая. 

 

Бабка. Полгода заготавливаем, полгода потребляем. Что потопаешь, то и полопаешь. Запасливый лучше богатого. Всё своё, экологическое, без гмо!

 

Сестра (просит участия Заявителя). Скажи ей, скажи, я с девчонкой Ивановых сидела, пока они на свадьбе, они мне денег дали, а эта отобрала…

Бабка. Зачем тебе деньги, дурында, на всём готовом, на бабкиных харчах…

Сестра. Хочу тушь глазную, как у Юльки чтобы…

Бабка. Сравнила! У Юльки муж крепко на ногах стоит, одних алиментов пять тыщ платит. Выйдешь замуж за Штыря, будешь себе ваксу на рожу покупать…

Абориген. Бабушка! Чтобы я этого даже не слышал – что Лида выйдет замуж за Штыря.

Бабка. Охохох, мы какие… А этот, Владик, твой одноклассник, что лягушек надувал, большим человеком стал -  пузо во, бородища лопатой, поп в Сорока Мучениках. Хлебное место! Родись, крестись, женись, помирай – за всё попу деньги подавай.  Привет тебе передавал, телефон оставил. Звоните, говорит, если что. Отпеть там кого чин по чину.  Все люди как люди, один ты… Женись! Холостой – полчеловека, вот как в народе говорят.  А бобыли теперь все под прицелом – не педофил ли, так и до беды недалеко.

 

Абориген пытается что-то есть. Ему противно и невкусно.

 

Абориген. Бабушка! Что это я ем, такое невкусное?

Бабушка. Ты давай  не распетюкивай. Порог поскребла, да пирог испекла. Русское брюхо и долото переварит. Лучше в нас, чем в таз.

Выдумал – фотограф он! Теперь каждый сам себе фотограф, вон, всё на цифре. Ты бы лучше делом занялся. У всех дети как дети. Чесалкиных младший – золото, а не пацан. Бизнес наладил – котят топит по вызову. К нему запись на неделю вперёд. Наладил бы бизнес какой. Сейчас молодёжи во всём инновация открыта.  А то - фотограф, выставка, в Москву, в Москву… Сиди дома, Ерёма… Кисни, опара, на родном квасу!  У нас вон одна тоже всё музыкантшей себя считала (кивает на мать Заявителя) съездила в Москву, вернулась с пузом на материну шею… 

 

Мать Заявителя молча закатывает банки. Она бессловесна. Видно, что всё произносимое бабкой – мученье для неё, но она абсолютно сломлена.

 

Бабка (матери). Что сидишь, кулёма? Узнала бы, когда психдиспансер на прогулку поведут, пошла бы и познакомилась с кем… Люда! Вернись на землю, что глазами хлопаешь?  Давай мой руки, и в собес. Вроде компенсации начали выдавать, сосулевые… Весной вот такая сосуля на балкон упала, все заготовки подавила…    Полгода заготавливаем, полгода потребляем… Нам и без всякой  Москвы нормально! Пенсия есть, получка есть, огород есть, лес есть – и нормально. Дома и солома съедома. Порог поскребла, да пирог испекла. Вот Лидка выйдет за Штыря, ещё лучше жить будем…

 

 

Монолог Штыря,

крепкого парня с широкой улыбкой, не покидающей его загорелое от работы в огороде лицо.

Хочет рассказать что-то интересное, важное.

 

Короче, это… Мы такие, типа, ваще… Мне по приколу, а чё?… Этот тоже, ну, угорает, короче, а я, такой, типа - опа… И ржач стоит… Значит, ну, короче, мы такие, прикинь, да?… А они такие, типа… Короче, приходим… Там – ваще, блин,  я прикололся… Ну и это, короче, типа…

 

То есть, видно, что парень-то он неплохой, невредный, но замуж за него выходить и детишек рожать ни в коем случае не надо.

 

 

(Этот «монолог Штыря» может продолжаться сколько угодно долго, пока его зрители не «захлопают». В ответ на «захлопывание» Штырь возмущается не на шутку):

 

Штырь. Ага, а сам поди попробуй без матюков, нах… Умный, нах, нашёлся… Поди чё расскажи без матюков, я на тя посмотрю, нах… А за каждый  матюк Николай Угодник  от человека на три года отрекается, у нас поп в диспансере выступал, так и сказал – за каждое слово на три года… Ты возьми, нах, калькулятор…  Кирдык, нах, нам всем на тыщу лет вперёд…

 

Возмущённый, Штырь исчезает.

 

Бабка подсаживается к Аборигену, говорит дружелюбно, почти просительно.

 

Бабка. Я Штырёвой мамке велосипед твой старый  подарила, а то что за почтальонка без велосипеда. Не мы ведь одни до Штыря с его пенсией охотники, там и Чикобрыкины сватаются, и Недомятовы… Побыстрей свадьбу надо играть, и дело с концом. Что ты мудришь вечно? Что нос воротишь?   Я ведь и в диспансере была, с доктором говорила, она говорит – ничего, у него болезнь вялотекущая, жениться можно…   Да у нас в Крышкине где другого-то найдёшь? На «Марсе»? По три месяца без получки?  А восемь с половиной тысяч на дороге не валяются. Да я бы с такой пенсии бизнес раскрутила. Бедность не грех, а до греха доводит…

 

Сестра громко, от души чихает.

 

Бабка. Вот. Значит, правда…

Мать (оживляется). Ты чихнула на ноту ре, занизив её на одну шестнадцатую. Пожалуйста, больше так никогда не делай.

 

Бабка. Начинается… Горе луковое…

 

Абориген молча гладит мать по голове.

 

Абориген. То, что мы испытываем, когда бываем влюблены, быть может, есть нормальное состояние? Влюбленность указывает человеку, каким он должен быть?

 

Три женщины смотрят на него.

 

Бабка. У всех дети как дети… Наказанье…

 

 

Собеседование - 1

 

Абориген превращается в Заявителя.

Одевшись тщательно, в сотый раз проверив все бумаги, сосредоточившись, уже двинувшись было к двери, он снова кладёт папку на стол и роется в документах. Это очень важно. Ничего не забыть. Всё – по полочкам. Снова застёгивает папку, одёргивает пиджак и уходит.

 

 

Собеседование происходит в простой железнодорожной кассе.

 

Инспектор долго изучает  бумаги заявителя. Заявитель смотрит на Инспектора. Слишком долго молчат они. Неожиданно Инспектор отрывается от бумаг и открыто, приветливо улыбается заявителю.

 

Инспектор. Значит, вы хотите купить билет до Москвы?

Заявитель. Да.

Инспектор. Прекрасно. Скажите «а».

З.А…

И. Великолепно. Говорят, Москва очень похорошела в последнее время. Теперь скажите, пожалуйста, «у».

З.У.

И.Ы?

З.Ы.

И.Где вы учились? Я имею в виду, кто вам сказал, что «ы» это горизонтальное «у»?

З.Догадался.

И.Потрясающе…  Итак… Как  побыстрее добраться  на трамвае от Брестского вокзала до Николаевского?

З.Добираться трамваем от Белорусского вокзала до Ленинградского теперь нет необходимости, так как эти вокзалы связывает с 1939 года московский метрополитен. 

И. А вы подготовились, вас не собьёшь…  Цель вашей поездки в Москву?

З. Посещение Третьяковской галереи и музеев Московского Кремля. Театра кошек и мышиной железной дороги.

И. Справка от психиатра у вас в порядке? Да… Справка о доходах? Так, вижу, ну да, на билет до Москвы хватит…   Прививки… Очень приятно иметь дело с адекватным, хорошо подготовленным человеком. А то знаете, иной раз такие идут… Флюорография? Ой, ой, ой… Рано я вас похвалила… Зачем вы меня расстраиваете…

З.Что такое?

И.У вас старая флюорография.

З.Старая флюорография?

И.Вчерашняя. А срок годности флюорографии для нашего ведомства не более 24 часов. Так… Давайте знаете что? В следующий раз я дежурю… Во вторник. Приходите во вторник. Со свежей флюорографией. Только обязательно, я вас жду…

 

Заявитель выходит и долго стоит на мосту, смотрит с моста на реку и говорит реке:

 

Заявитель. Сказали во вторник зайти с новой флюорографией. Такие дела… Вроде, всё не так плохо.

 

И он подмигивает реке.

 

Уходит.

 

 

 

СЕСТРА ГОВОРИТ О РЕВОЛЮЦИИ (акценты на шипящие звуки)

Мы видим, что ей очень приятно это говорить, она воодушевлена. Что называется, «с выражением».

Революция! Настоящая революция! Такой щёточки ещё не существовало. Абсолютно круглая щёточка для нового, более точного движения – лёгкость применения и безупречный результат! Маленькая круглая щёточка-шарик, которая произвела настоящий переворот в устоявшихся привычках! У неё масса достоинств, и она тщательно окрашивает каждую ресницу, удобно и легко скользит во всех направлениях, от корней до кончиков, захватывая даже самые короткие реснички во внутренних и внешних уголках глаз. Две формулы туши феноменайз – Подкручивающая и Удлиняющая и значительно облегчающая их нанесение Щёточка тщательно прокрашивают ресницы и производят потрясающий панорамный эффект! Эта маленькая, высокотехнологичная щёточка-шарик из сверхгибкого эластомера с круглой революционной запатентованной формой обладает гениальными свойствами:

Подходит для глаз любой формы!

Для всех типов ресниц, даже для самых коротких и тонких, и особенно для труднодоступных ресниц!

С профессиональной точностью, от корней до кончиков, от внутреннего до внешнего уголков глаза, включая нижнее веко, достигается эффект чётко разделённых, гладких ресниц с красивым изгибом.

Механическое удлинение ресниц оптимизируется действием запатентованной Живанши круглой щёточки и фиксируется эластичной плёнкой воска стрейч экстеншн quick dry, который обеспечивает быстрое просушивание туши.

 

Заявитель. Лида. Если ты выйдешь за Штыря…   

 

Сестра. Результат – за несколько секунд безупречные и бесконечно длинные ресницы, которые, будучи скульптурно изгонутыми, придают вашему взгляду панорамный эффект!

 

Заявитель. Лида!

 

Сестра. У него пенсия восемь с половиной тысяч. Ежемесячно. Без задержек! Психу поди не заплати, мало ли… И он подшабашить может.  И я подрабатывать буду. А пенсию откладывать можно. Я бы на курсы пошла…

Они же платные… А Штырь чего, он невредный… Смеётся всегда… У него глаза симпатичные…

 

Заявитель. Вот мне  жениться, конечно же, надо. Надо жениться. Бабушке будет приятно. Она заслужила. На ней вся семья.  Бабушка  хитрая, храбрая. Она самолёт грабить ходила. Тут однажды в лесу самолёт Москва-Таллинн  упал. МЧС оцепление держало. Все боялись, а она нет. Ни МЧС, ни мертвецов. Ходила и грабила потихоньку. Целую тележку добра привезла. Не пропадать же добру.  Бабушка переживает, что я не женат. Люди  женятся, в общем-то, чтобы родители не волновались.  Потом детей рожают. Тоже, чтобы бабушек порадовать.  Ну, и чтобы соседи  не думали, что  у тебя дефект какой. Так что женятся и детей рожают, чтобы соседи косо не смотрели и  чтобы родители успокоились. Или просто, потому что обоим деваться некуда. И все живут дальше.

 

 

Маша и Юра в Москве.

 

Юра. Маша... Маша, ты меня любишь?

Маша. Конечно.

Ю. Правда, любишь?

М. Правда. Чего тебя не любить-то?

Ю. Как хорошо, Маша…

 

Пауза

 

Ю. Значит, ты меня любишь? А ты меня сильно любишь?

М. Нормально.

 

Пауза

 

Ю. А если ты меня не очень сильно любишь, например… То ведь всё равно, ты же меня не ненавидишь? Не ненавидишь ты меня?

М. Да Бог с тобой, Юра. Сам подумай, за что мне тебя ненавидеть?

Ю. Мало ли… 

 

Пауза

 

Ю. Маша, но даже  если ты меня ненавидишь, то ведь не очень же сильно?

М. Да нет…

Ю. Не так ведь, чтобы прямо вот убить? А? Нет?

М. Нет, Юра. Чтобы убить – это нет. Чего нет, того нет. Ну сам подумай, зачем мне тебя убивать?

Ю. Точно?

М.Точно!

Ю. А то страшно, Маша. Знаешь, страшно как? И за что только они меня ненавидят? Ведь я же это не сам придумал… Что я вообще могу сделать? Я ведь только финансист, а не Господь Бог…

М. Да никто и не думает тебя ненавидеть, с чего ты взял?

Ю.Страшно, Маша. Ну, я поеду?

М. Поезжай, Юра, спокойно.

 

Юра уходит было, но возвращается.

(Монолог про бывшую Москву)

Ю. Маша, я хотел тебе рассказать про Москву…  В силу своей молодости, ты не знала её такой… А я видел цветущие яблони возле Большого театра, там в день Победы танцевали под баян ещё совсем нестарые ветераны… Сретенские переулки связывала система подворотен,  проходные дворы, они были открыты для всех. Однажды мы с друзьями загостились на Плющихе и поздней ночью пешком возвращались в Сокольники. Садовое было такое пустое и широкое, хоть устраивай на нём танцы или садись пить чай… Стемнело ближе к полуночи, а после двух небо на востоке начало стремительно зеленеть, и казалось, что белая стена Андроникова монастыря над Яузой излучает свет… В молодости мы так много ходили пешком по Москве…  Между Садовым и Заставой Ильича был квартал заброшенных  домов.  В студенчестве мы забирались в один особнячок, топили большой камин в углу, пекли картошку и пили вино «Арбатское». Это было чудесно. Это было самое лучшее в моей жизни, Маша… Когда наш банк переехал, я только год спустя понял, что мой кабинет – это и есть та самая комната с камином в углу. И почему-то совсем не обрадовался, а напротив…  Мы с Москвой перестали узнавать друг друга в лицо…

 

Маша. Что с тобой, Егор?

Юра. Егор… Давно ты меня так не называла. Хорошее имя – Егор. Не то что какой-нибудь там Юрий Германович… Ну, я поеду.

М. А я тебя по телевизору смотреть буду. Ты мне ручкой помашешь.

Ю. Я нос почешу. Если нос почешу – это значит, тебе привет.

 

Он уходит.

 

 

Маша читает письмо из Крышкина.

«Милая Маша! Я собираю документы для поездки в Москву. У нас всё по-прежнему. Огромный урожай огурцов. Закрыли девяносто пять банок. Моей сестре Лиде конкурирующие невесты Штыря устроили тёмную. Бабушка наняла каких-то уволенных с «Марса», и девчонок в ответ тоже крепко побили. Я читаю сейчас  журнал «Вопросы философии» за 1979 год, а ещё изучаю норвежский язык, чтобы лучше понять Гамсуна. А что читаете  вы? Ах, Маша… Жизнь с каждым днём становится всё сложнее, а люди заметно глупеют, и всё более людей  остаётся в стороне от жизни. Думаем – при новом царе будет лучше...  У бабушки идея, что скоро  голод, ходили заготавливать берёзовую кору, говорят, она очень питательна. Заготовили восемь мешков.    С надеждой жду нашей встречи, до свидания…»

 

Маша пишет письмо в Крышкин.

«Дорогой мой, у нас тоже всё через пень-колоду. Юра зачем-то купил часть земной коры, говорит, это очень выгодное капиталовложение. На выходных были в Ментоне  у Саидянцев – они купили премилую дачку, но новоселье вышло скучное, выступали Цискаридзе и группа «Любэ», тоже мне, развлечение, полная ерунда.  Катя и Рома разводятся, делят свои металлургические комбинаты и  детей. Просто жалко смотреть, так исстрадались оба. Жду нашей встречи, будем с вами говорить, говорить, говорить… Я сейчас много читаю - новый роман Коэльо, Библию для детей старшего возраста и атлас грибов Украины. Обнимаю вас, мой далёкий бесценный друг».

 

 

 

Закончив с письмом, Маша включает большой экран.

В студии ведущая с огромными ресницами и этот деятель финансов, Машин муж,  Юра. На трибунах – участники разговора, типа, простые люди, народ.

 

Ведущая. Итак, сегодня у нас в гостях председатель правления банка «Россия, Апгрейд!» Юрий Германович… эээ… (не может прочитать фамилию ни с подсказки на камере, ни со своего ноутбука, ни услышать подсказку в наушнике). Хлопает ресницами.

Юра. Здрасьте!

Ведущая. Юрий Германович…

Юра. Что?

Ведущая. Вот, деньги…

Юра. Да.

Ведущая. Финансы, так сказать.

Юра. Ну да.

Ведущая. Потребительская корзина.

Юра. О да!

Ведущая. Вы лично пробовали прожить на потребительскую корзину?

Юра. Х-ха!

Ведущая. Я поняла вас, Юрий Германович. И тем не менее. Инфляция, рост цен. Люди волнуются.

Юра. Всё под контролем.

Ведущая. Люди интересуются, что же будет дальше.

Юра. Вот я вам головой своей ручаюсь, что дальше уже вообще ничего не будет.

Ведущая. Большое спасибо, Юрий Германович. Теперь давайте поговорим о ваших хобби…

 

Среди зрителей – человек из девятнадцатого века, «Раскольников» или народоволец, в студенческой тужурке, с безумным горящим взором. Из-за пазухи он достаёт трубочку, сделанную из полого стебля сухого растения и горсть рябины. Стреляет ягодами рябины через трубочку в Юру. Из Юриной головы фонтаном хлобыстает кровь.

 

Маша дома вскакивает в ужасе.

 

Окровавленный Юра на экране  сползает с кресла. Визг, вопли, суматоха, паника, затемнение, экран гаснет.

 

Маша. Боже, что это?...

 

Она тыкает на все пупки пульта – по другим каналам Петросян, Ургант и Цекало. Маша хватается за мобильный.

 

 

  

 

В  комнату, рыдая, входит Юра.

 

Юра. Вот гады, а, Маша? Правильно вместо меня двойник ездил… В последнюю минуту решил его послать…  И ведь такой хороший парень… И здорово похож… Поди найди такого… (горько плачет)

 

 

 

 

 

 

Собеседование-2

 

Инспектор. Так, да, да, помню-помню… у вас должок какой-то был… Флюорография. Есть! Зачёт по самбо сдали? Правила пользования метрополитеном знаете? Точно? пункт четыре?

 

Заявитель отвечает наизусть пункт четыре из правил пользования московским метрополитеном.

 

 

Инспектор. Отлично… Да, пожалуй, вам можно в Москву…  Москва – наша столица, наш общий родной хлебосольный  дом, и любой, абсолютно любой россиянин может приехать в этот прекрасный город… Надо только, чтобы всё было в порядке, чтобы не возникали непредвиденные обстоятельства, чтобы ничто не омрачило встречу с матушкой-Москвой белокаменной. Кстати, а всё-таки, если честно, вот кроме Третьяковской галереи и музеев московского Кремля, зачем вам туда?

Заявитель. Там живёт мой близкий человек.

И. Где именно он живёт в Москве?

З. Проспект Новомучеников дом шестнадцать корпус восемь квартира триста четырнадцать…

И. Прекрасно, всё по регламенту, всё согласно инструкции,  это за кольцевой дорогой, и это вполне допустимо, так как вход в центр города запрещён тем, кто не в Армани.

 

(Инспектор бегло оглядывает Заявителя)

 

Инспектор. То есть, в такой одежде вам разрешается только доехать до оговоренных достопримечательностей, воспользовавшись метрополитеном. Желательно в ночные часы, когда пассажиров мало. И срочно обратно. Вы согласны с этим? Распишитесь тут и тут.

 

Заявитель расписывается.

 

Инспектор. Проспект Новомучеников?

Заявитель. Дом шестнадцать корпус восемь…

И. Но проспект Новомучеников переименовали. В бульвар Свободы, Равенства и Братства. Вы что, не знали?

 

Заявитель растерян.

 

И. Проспект переименовали. В июле были беспорядки, устроенные, кстати, иногородними, обманным путём проникшими в столицу.

З. Я знаю.

И. Жертвы?

З. Пять убитых и трое раненых.

И. разгромленных магазинов?

З. десять

И. сожжённых автомобилей?

З. двенадцать…

И. Требования бунтующих?

З. Свободы, равенства и братства.

И. Ну вот. Главным результатом  и стало  переименование проспекта Новомученников в бульвар Свободы, Равенства и Братства. Три дня назад. Это имело огромный общественный резонанс. А вы не знали. Ай-ай-ай. Никуда не годится. Вас придётся вы…

 

Заявитель с ужасом смотрит на Инспектора.

 

И. Выпороть. Значит, пройдите в  пятый кабинет на третьем этаже. Там обычно очереди почти не бывает.  Справку о пройдённой процедуре заверьте у охранника -  и ко мне. Я сейчас  ухожу на обеденный перерыв, так что после перерыва со справкой – милости прошу…

 

 

Заявитель уходит ненадолго.

 

Выходит столичная творческая интеллигенция. Неважно, какого пола. Двое. Выносят два стула, усаживаются поудобнее.  Говорят горячо, максимально искренне. 

 

Первый. Почему?

Второй. Почему, почему?!

Первый. Я не понимаю!

Второй. Я просто отказываюсь это понимать…

Первый. С этим мириться!

Второй. Эти идиотские новые правила для иногородних, посещающих Москву…

Первый. Это что-то вопиющее…

Второй. Это попрание всего!

Первый. Я возмущён!

Второй. Но почему?!

Первый. Почему, в таком случае, столичная интеллигенция не едет в глубинку?!

Второй. В малые города?!

Первый. Не с делегацией, не со спектаклем, не за гонорар!

Второй. А просто. По собственной воле. Это же наш гражданский долг!

Первый. Пообщаться с местной интеллигенцией, просто с жителями.

Второй. Преломить с ними хлеб, поговорить, понять их нужды!

Первый. Почувствовать себя в их шкуре! Ведь мы понятия не имеем, как они живут!

Второй. Они какие-то инопланетяне для нас.

Первый. Разорваны все связи между соотечественниками!

Второй. Почему, почему?

Первый. Я возмущён!

Второй. А ведь в провинции, в малых городах, полно талантливых, образованных людей…

Первый. Любой из которых сто очков вперёд даст хвалёному столичному умнику…

    Быстро неприязненно смотрят друг на друга.

Второй. Поедемте вместе?

Первый. Конечно!

Второй. Давайте прямо завтра.

Первый. Да с радостью! Вот прямо завтра берём билеты… Погодите, завтра открытие вернисажа  у Лобомогова, я должен быть…  Может, послезавтра?

Второй. Послезавтра на фестивале «Наша песочница» вручение премии «Новые формочки», я член жюри, мне нельзя не прийти.

Первый. Вы пиздобол.

Второй. Ах! Да как вы смеете, гандон вы этакий!

Первый. Я на вас в ЖЖ напишу, вот!

Второй. А я на вас на Фейсбук.

Первый. Как мне за вас стыдно!

Второй. Просто стыдно за вас!

Первый. Стыдно-то как!

Второй. Как не стыдно!

 

Молчат, смотрят друг на друга, потом на часы.

 

Деловито и мирно: Ну что, всё?

 

         Уходят.

 

Заявитель возвращается.

 

 

Инспектор всплёскивает руками.

 

Инспектор. Как вы постарели! Но надеюсь, ваш близкий человек вас узнает.  Кстати… Ваш этот близкий человек – он…? Девушка?

Заявитель. Да.

 

Инспектор. Тогда мы  должны вас огорчить. В Москве больше не живут девушки. Запрещено. Плохая экология, криминогенная обстановка... То есть, ваша знакомая, либо стала старушкой, либо переехала… Знаете, в общем-то, между нами, положа руку на сердце? Далась вам эта Москва? (Тут инспектор может разорвать или поджечь бумаги заявителя.) В Москве горя людского, что песка морского…  Народная мудрость, врать не станет. А сейчас под Салехардом строят новый город… И туда требуются жители… А? Рискнём?

Заявитель. Нет.

Инспектор. Зря.

Заявитель. До свидания.

Инспектор. Как хотите.

 

Заявитель выходит на улицу.

Каменная набережная быстро кончается, и он садится на травяной бережок. Смотрит на воду. На душе у него так плохо, что он решает позвонить однокласснику, выбившемуся в священники.

Набирает номер на мобильном. Длинные гудки, и приятный мужской голос говорит с улыбкой:

- Благослови вас, Господи! Вы позвонили отцу Владиславу, настоятелю храма во имя Сорока Мучеников Севастийских. К сожалению, сейчас все священники нашего храма заняты. Не вешайте трубку, ваш звонок очень важен для нас…

 

Заявитель  закрывает глаза. Ему очень тоскливо.

 

Голос в телефоне продолжает своё:

- Напоминаю, что в целях улучшения взаимопонимания между священнослужителями и паствой, все разговоры записываются.  Если вы хотите договориться об отпевании, соборовании или заказать панихиду, переведите ваш телефон в тональный режим и нажмите «один». Если вы хотите договориться о венчании, крещении, освещении недвижимости и транспортных средств, заказать благодарственный молебен, нажмите «два». Если вы хотите исповедаться, нажмите «три» или отправьте свою исповедь в электронном виде на сайт нашего храма: www.sevastijski-hram  точка народ точка ру. Вам обязательно ответят. Благослови вас, Господи.

 

Заявитель хочет утопиться. Но думает, что реке это будет не очень приятно. Заявителю жалко реку, ведь они дружат с детства.  А что делать, он не знает.  И река советует человеку: Иди домой…

Заявитель. Домой?

Река.  Иди домой.

 

Он встаёт с травы  и идёт домой.

 

А в городе Крышкине и в окрестных лесах уже осень. Ясный прохладный октябрь сыпет листьями, собирает ранние потёмки, глядит в окна строго,  зажигает лампу над столом,  усаживает рубить капусту, солить опята.

 

Все жители Крышкина рубят капусту и солят грибы. Нескончаемый общий стол. Заготавливают, чтобы потом потреблять. Что потопаешь, то и полопаешь.

 

Сестра (с фингалом под глазом), мать и бабушка Заявителя заняты с капустой. У каждой из них на голове – фата, а рядом сидит по настоящему психу с хорошей пенсией, в жениховом одеянии.   Все рубят капусту.

Весь город Крышкин рубит капусту. 

Поглядев на сестру со Штырём, Заявитель задумчиво берёт большой нож, смотрит на бабушку, но садится за стол вместе со всеми и  принимается им помогать.

Бабушка ласково треплет его по волосам.

Бабушка. Своих держись, дурило… Кисни, опара, на родном квасу… Хорош Париж, да живёт и наш Курмыш… Дома и солома съедома… Всё своё, экологическое, без гмо…

 

 

Осень.

В Крышкин входят москвичи с узлами, котомками и чемоданами. Среди них и столичная творческая интеллигенция, и  знакомая Заявителя, Маша,  со своим мужем, банковским деятелем. В руках у него крупный циркуль, чтобы по справедливости разделить какой-нибудь пирог или тортик.

 

Москвичи. А мы к вам! Прямо из Москвы!

Местные. Ну как там Москва? Всё хорошеет?

Москвичи:

Москва сдана.

Без боя.

В аренду.

Бессрочно.

К сожалению, вместе с аэропортами, так что вылететь на дачу в Сен-Тропе нам уже не удалось.

Мы теперь к вам.

А в Москве теперь  будет один торгово-развлекательный центр.

Самый большой в мире, вот!

А Москву построят заново где-то под Салехардом.

Вместе с Питером, в одном городе, чтобы не ссориться.

Так что мы теперь к вам.

Насовсем.

Хорошо, когда есть знакомые в маленьких городах.

Так что мы теперь к вам!

 

Большого энтузиазма это не вызывает у жителей Крышкина.

С большими ножами в руках, крышкинцы молча смотрят на москвичей.

 

 

Москвичи (робея, пытаются настаивать). Ведь мы граждане одной страны, объединённые общей судьбой…

Нет, правда, так в Конституции записано.

(Показывают  брошюрку).

Маша. Я, например, актриса. Я могу удовлетворить вашу потребность в сценическом искусстве.

 

Тишина.

 

Маша. У вас есть такая потребность?... Ну, нестрашно, главное, что у меня есть потребность удовлетворять вашу потребность…

Кто-то ещё из москвичей. А мы с вами поделимся своими знаниями.

А вы с нами – своими умениями.

Мы будем вас жалеть и помогать вам жить.

А вы – нам.

Все люди будут друг друга жалеть и помогать.

Станет хорошо.

Зимой будем читать книжки и смотреть фильмы.

Потреблять заготовки.

Вязать носки и варежки.

А летом рыбачить и ходить в лес.

Возделывать  землю.

Закатывать банки…

 

 

Москвичи тоже подключаются к рубке капусты.

 

 

Все сидят за большим столом и поют песню ансамбля Дорз «Хрустальный корабль» с такой вот русской народной подачей. Или песню советской эстрады, типа «Не рокот космодрома», но тоже с народной подачей.

 

 

Заявитель. Маша!

 

Она смотрит на него.

 

Заявитель. Я проявил и напечатал. Там нерезко всё…

 

Дует осенний ветер, и чёрно-белые  фотографии летят – на них Москва  докапиталистических времён, начала  восьмидесятых -  ноги прохожих, выбоины асфальта, Арбат с трамваями,  собаки, подворотни, Сретенка с кинотеатром «Уран», уличный точильщик за станком, старый автомобиль во дворе, тень велосипеда…

 

 

 

 

 

В тексте присутствуют:

объявления из  городских газет Вологды и Торжка

фрагменты путеводителя по городам Верхневолжья

инструкция из коробочки с тушью «Givenchy»

пословицы и поговорки русского народа

 

© Ксения Драгунская   2012

     all rights reserved