Режиссер Владимир Михельсон поставил пьесу, в которой занял всю женскую часть труппы театра. Спектакль получился бодрым, сыгранным и по большей части довольно смешным, однако не снял необходимости задаться вечным вопросом: желание творить зло изначально предусмотрено человеческой природой или просыпается только в исключительных обстоятельствах?

Пьеса Робера Тома «Восемь женщин», написанная в 1958 году, всегда была востребована в театре, а знаменитый французский режиссер Франсуа Озон, представитель «сверхновой волны», снял по ней один из самых знаменитых своих фильмов, где концентрация звезд на экран зашкаливала. Причины такого успеха текста лежат на поверхности: водевиль с убийством в центре сюжета, где замкнутое пространство и внимание делят 8 женщин, можно поставить как угодно. Хотите психологический детектив? Извольте. Хотите драматическую историю о том, как бабы сходят с ума без мужика? Пожалуйста. Режиссер Владимир Михельсон сделал нечто среднее — «семейный детектив».

Сюжет развивается в духе Агаты Кристи: на Рождество в особняке во французской глубинке собирается большая семья. Малолетняя Катрин рада, что из Лондона приехала сестра, студентка Сюзон. Их мать Габи радуется, что муж Марсель увидит старшую дочь. Сестра Габи Огюстина мало чему радуется и периодически впадает в экзальтацию. Марсель что-то долго не выходит из комнаты, и в конце концов становится понятно почему — горничная Луиза находит его в постели с ножом в спине. Бабушка-приживалка внезапно выпрыгивает из инвалидного кресла. Служанка Шанель и Луиза явно что-то знают. Появляется сестра убитого Пьеретта. Дом заносит снегом, до ближайшей станции пилить 5 км по сугробам, телефонный провод перерезан, кто-то отравил собак.

Классическая детективная схема, по которой сделаны и «Убийство в Восточном экспрессе», и «Десять негритят», в «8 женщинах» играет роль сюжетного каркаса, под тяжестью которого начнут рушиться внутрисемейные приличия и примутся вылезать на свет божий все припрятанные скелеты. Все восемь женщин начнут — и небезосновательно — подозревать друг дружку в убийстве. Да, каждой из них есть за что грохнуть старину Марселя, прекрасного мужа, хорошего зятя, заботливого брата и любящего отца. Ну и как тут еще и не вспомнить, кто, кому и, самое главное, за что должен.

 — Эта пьеса прекрасно воплощает традиции французского театра, довольно легкого, развлекательного. Она не философская, не интеллектуальная, это женский мир, своеобразный курятник, — говорит исполнительница роли Габи Алина Тягловская. — Восемь женщин очень скучают без мужчины, и нет разницы, кто из них на какой социальной ступени. В этой ситуации все уравниваются — и богатые, и бедные, и молодые, и старые. У женщин, лишенных мужского общества, нет выхода на восхищенную публику. Они скучают и звереют.

 Скучают и звереют актрисы на сцене Камерного хорошо. Актерский ансамбль получился — нет смысла анализировать, кто из актрис утянул все одеяло на себя, потому что главных ролей здесь нет: и драматург, и режиссер уделяют внимание каждой героине. И каждой есть, чем удивить — и зрителя, и товарок по несчастью. В спектакле с плотным текстом, с большим количеством реплик всегда есть опасность «превысить» градус, переиграть и увалить все действо в плохой водевиль, но актрисам как-то удалось соблюсти меру и выразить все, что нужно. Этому в немалой степени поспособствовал и очень удачный хронометраж: 2 с небольшим часа с антрактом.

По сути, каждая из восьми любящих женщин — некий шарж-перевертыш. Забитая интеллектуалка в синем чулке оказывается завзятой эротоманкой, приличная девочка — шлюхой, любимая сестра — заядлой соперницей. Верная жена крутит роман под носом мужа, а другая женщина всеми силами пытается читать мораль, будучи сама в сомнительных отношениях. Кто-то прячет акции под подушку, кто-то ворует крысиный яд. И речь тут не о пресловутом женском коварстве или двуличии. Режиссер пытается исследовать природу зла. Понять, является ли оно частью человеческой натуры, или все же есть следствие предлагаемых обстоятельств.

 — Женщина — это земля, это хранительница. Но почему-то во всех катастрофах тоже замешана женщина, — философски замечает режиссер Владимир Михельсон. — Я пытался вместе с актрисами найти ответ на вопрос: что нам всем не дает жить счастливо, гармонично, спокойно? Мы бедолаги или моральные уроды? Почему нам все время хочется делать кому-то больно? В этой пьесе нет злодея как такового. Вообще, злодей в классической пьесе обычно один, и это мужчина, а тут восемь женщин, и ни одну из них нельзя назвать плохой.

Вопрос — а кто же убил? — в конце спектакля снимается сам собой. А все потому, что ответ на него напрашивается не очень-то веселый: каждый из нас может невзначай загубить чужую жизнь и потом лить по этому поводу безутешные слезы. Полезными в контексте спектакля оказываются две рекомендации: во-первых, все-таки не злите женщин, во-вторых, прежде чем узнать всю правду, подумайте: а она вам нужна? Действительно, крепко подумайте над этим, иначе любой детектив легко обернуть в кровавую семейную драму.