Пьеса В. Катаева на сцене Камерного театра. 2000 год

...Некогда, давным-давно, угадывая неизбежную «кончину» нашего столетия, А. Дольский пел: «Прощай. XX век»   волнующие, но до сих пор кажущиеся прежде­временными слова.

Так случилось, что в прошлом году в Челябинске появи­лись спектакли, в которых театр по-доброму, без обличи­тельного пафоса вспоминает о недалеком нашем прошлом:

«Встречи на Сретенке» в Драме. «А зори здесь тихие...» в ТЮЗе . «Квадратура круга» в Камерном. Вижу в зрительном зале очень юные лица. Какое время они будут считать сво­им? Для меня. помни гея, в их возрасте прошлое было самым реальным. Мы уже не сбегали с уроков в кино смотреть «Ча­паева». но «Я убит подо Ржевом» пропускали через себя. Наши маленькие жизни были вписаны в огромный временной (исторический) контекст... Сегодняшние молодые люди, мне кажется. живут исключительно в настоящем. Каково им?

20-е  годы. Такая знакомая по фильмам и кадрам хрони­ки. художественным книгам и документальным свидетель­ствам эпоха. «Смена вех». Общество обстоятельно приме­ряет на себя идеи новой жизни. Все и вся подвергается пере­смотру. Литера горы   видимо, в противовес всеобщей «пе­рековке»   стремятся запечатлеть крайние типы. выбирая соответствующие этой задаче жанры...

«Квадратура круга»   водевиль. Он написан В. Катае­вым для Московского Художественного театра в 192^ году, тогда же поставлен на мои сцене Н. Горчаковым. К марту 1929 1 ода спектакль выдержал сотню представлений; изяще­ство пьесы (речь. прежде всего, идет о ее форме) п внима­тельное отношение создателей к стилю автора обеспечили ему длительный успех.

Спектакль, поставленный Владимиром Гурфинкелем на сце­не Камерного театра, имеет все шансы к нему приблизиться.

Конструкция пьесы одновременно затейлива п проста. Действие сосредочено в одном месте это комната в ком­мунальной квартире. События разворачиваются в течение непродолжительного (не более одной недели) времени. Круг участников ограничен. Это. прежде всего, две стихийно сло­жившиеся супружеские пары: Вася (Владимир Костин) и Людмилочка (Владлена Ивипа), познакомившиеся букваль­но накануне регистрации: Тоня (Алина Тягловская) и Аб­рам (Олег Барышев). в качестве основы семейной жнзни имеющие общую на двоих «политическую установку» и «тру­довой контакт». Абрам и Вася приятели, проживающие в этой самой комнате, они «солидарны друг с друг ом на все 120%»   в один день регистрируют брак и приводят своих жен к себе.

Должно наступить время «тихого семейного счастья». Но вдруг ока зывается. ч то Абрам и Людмнлочка обладают не­обходимым для совместной жизни «сходством характеров», а Тоня и Вася не только давно знакомы, но и любят друг друга, хотя не могут прижаться в этом даже самим себе. Классический конфликт чувства и долга обе нары решают в пользу долг а: «Нельзя строить свое счастье па несчастье дру­гих товарищей». Мысль верная, но всё происходит по зако­нам жанра, и чем закончится эта конкретная история, 'зрите­лям уже давно понятно. Добраться до нужного финала им помогает товарищ Флавий (Андрей Абрамов). По внешне­му облику и умению «держать паузу» — типичный «серый кардинал» своего времени, по роли в отношении судеб других товарищей   как раз наоборот это несоответствие де­лает его персонажем фантастическим. почти сказочным. Своеобразный антипод Флавия поэт Емельян Черноземный (Михаил Яковлев). Он тоже не прочь взять на себя функции «драматурга» в  отношении окружающих его людей, но действует. в отличие Флавия, исключительно в собственных интересах. Сцена «боя петухов» («дуэль» Васи и Абрама) вершина манипуляторского (и актерского) мастерства, Есть еще члены комсомольской ячейки, они же гости (Елена Маль­цева, Ирина Галаева. Денис Кирш. Рамиль Кагарманов). пришедшие поздравить «пострадавших от неосторожной любви»...

Что стало с «поэтом-упадочником»   неизвестно, а Флавий -   Абрамов выходит на поклоны в одежде зэка. Но это, конечно, происходит уже но воле создателей спектакля...

Принципиально то, что «Квадратура круга»   взгляд на 20-е годы из дня сегодняшнего. Его жанр определен со­здателями спектакля как: «Комедия о том, как побили наши бабушки наших дедушек». Этот ракурс восприятия находит  подтверждение в решении художника (Ирэна Ярутис). В асимметрично расположенном в прямоугольнике стены огромный, выполненный в стиле модерн, проем окна. Причем нельзя сказать точно. что именно мы видим - интерьер ка­кого-то помещения или фасад здания. На дощатом, чуть на­клонном станке-подиуме реальное жилое пространство - холостяцкая комната. В полном соответствии с установкой драматурга «мебели маловато»: железная кровать и ска­мейка. («Очень, представь себе. удобная скамейка. С Чистых прудов», комментирует Вася.) С приходом мещаноч­ки Людмилы здесь появятся стулья, разнокалиберные подушки и белое, вязанное крючком (наверняка еще бабушкино) покрывало. Картину «нездорового нэпмановского  обрастания» завершают портреты «дедушки-выдвиженца» и «бабушки домашней хозяйки»... Железная скамья. кОзлы с крас­ными лоскутами, перевязанные веревкой стопки книг вполне соответствуют духу революционного быта второй «идей­ной» пары.

Даже в этом реальном пространстве существуют предметы-символы. не имеющие здесь утилитарного значения. Они. мне кажется, призваны работать. прежде всего на рас­ширение временного контекста. поскольку в сознании зрителей четко ассоциируются с определенными периодами на­шей истории. Скажем, круглая «тарелка» громкоговоритель, появившаяся несколько раньше, упрямо напоминающая о во­енном времени (для героев спектакля это недалекое будущее), а укрепленная подругую сторону от окна самоварная труба -  о ставшем прошлым традиционном семенном быте.

Вне границ жилой комнаты пространство совсем не­реальное: покосившийся лифт, самостоятельно открывающиеся перед Флавием двери, невидимый зрителю но постоянно напоминающий о себе жутким грохотом полумифический «феодальный велосипед» и, наконец, расположенный но ту сторону заледенелого окна «огненный» маятник. Ги­гантская, отбрасываемая им в зал тень. раскачиваясь, помо­гает вернувшимся после антракта зри гелям включиться в происходящее.

Авансцена   полутемная лестничная площадка. Разыгрываемые Здесь лирические миниатюры (встречи-невстречи героев) – пластический комментарий к основному действию (балетмейстер Елена Красильникова). Конечно ирреальное пространство определяет не только территория, но и особый рассеянный свет…

Замечательную в сущности шутку сыграло с пьесой  Катаева  время; кое-что из того. что в 20-е годы воспринималось, видимо, как забавные "перегибы" и требовало сатирического изображения, сегодня может прозвучать. кик не­ожиданное прозрение относительно сути эпохи. Комические детали, укрупняясь, становятся символами. Не только сту­дент Абрам чуть ли не каждый свой шаг сверяет с книжкой (учебник но этике, кстати, вполне для этого подходит), но и молодая страна Советов пытается строить реальную жизнь руководствуясь идеальным, «книжным» проектом, имеющим к нашей действительности очень маленькое отношение. Людмилочке. которая помнит о том. что у нее есть «дедушка-выдвиженец» и «бабушка   домашняя хозяйка». книг не нужно   она успешно использует их жизненный опыт; оторванные от своих корней пролетарии - иное дело...

Процесс сближения молодых людей Катаев в обеих па­рах делает почти одинаковыми это создает определенный комический эффект. Режиссерско-актерское прочтение об-разов главных героев выявляет заложенное драматургом их различие. Людмилочка и Абрам ведут преимущественно ко-мическую линию спектакля. Тоня и Вася лирическую. То­нальность общения во вновь образованных парах задают девушки.

Людмилочка Владлены Ивиной -   героиня немого кино. Из этой кино-реальности она заимствует слова, эффектные позы да и сам стиль общения с мужчинами. Сцена объясне­ния с Абрамом превращается в сцену виртуозного соблазне­ния. А между тем, никакая она не «роковая женщина», но милая, добрая девушка, и в другой ситуации непременно по­шла бы по стопам «бабушки   домашней хозяйки». К Аб­рамчику предъявляет взаимоисключающие требования:«будьте кавалером» и «пойдемте, я вас пожалею». В ко­мической форме здесь выражено основное противоречие женской натуры: жажда «королевских почестей», рыцарско­го служения    и сопутствуюшее ей стремление почти по ­матерински заботиться о возлюбленном. Под стать Людмилочке Абрамчик Олега Барышева -   большой мальчик, который иногда ощущает себя взрослым мужчиной. Ему при­сущи открытость.детская непосредственность, умение ра-доваться и удивляться самым простым вещам. В их с Людмилочкой общении присутствует элемент игры, отсюда и чуть бОльшая по сравнению со второй парой степень теат­ральности в актерском существовании.

История отношений Тони и Васи выходит за пределы собственно спектакля -   видимого зрителям действия. У них, в отличие от Абрама и Людмилочки. есть не только настоящее, но и прошлое. Логично предположить, что все недора­зумение, послужившее основой водевильного сюжета. про­изошло только для того, чтобы эти двое повстречали друг друга, чтобы не смогли пройти мимо в уличной толпе…

И спектакль, мне кажется, построен так что на первый план все-таки выходит лирическая пара -    Тоня и Вася.

Вася Владимира Костина   мечтатель. Натура безус­ловно увлекающаяся. Реальность склонен приукрасить, мел­ких трудностей сегодняшнего быта   не заметить. Грезит о будущем, чем занят в настоящем   непонятно. Но в то же время самый сообразительный и инициативный из всех - первым понимает, что любит Тоню, и посредством «а по­мнишь?» добивается у нее признания. Одна из главных черт   интерес к происходящему. Ему «интересно быть женатым». Тоня Алины Тягловской честная, прямая девушка. Революционная романтическая героиня. Тоня, пожалуй, единственный образ, который дан в развитии. Актриса играет
 не только сиюминутную реакцию на события. но и гло­бальную метаморфозу, происходящую с девушкой, превра­щение «гадкого утенка» в «прекрасного лебедя». Движения становятся плавными и округлыми, некогда стремительный исподлобья взгляд открытым. Серьезность, революцион­ная патетика, присущие Тоне, вносят элемент комического в отношения этой пары...

Первопричина ссор и счастливых объяснений   велоси­пед, о котором так много говорили по ходу действия, все-таки возникнет в финале спектакля. Появится для того что­бы тут же исчезнуть - бездомный поэт Иван Черноземный вкатит его в лифт и закроет дверь. Лифт начнет движение... Велосипед   образ мечты, беззаботного счастливого детства. «светлого прошлого»   века, с которым теперь предстоит расстаться.

...По странному стечению обстоятельств, за дверями театра меня встречает зима   та же, что и у наших героев, хотя, может быть, и чуть менее счастливая. Моя страна се­годня так же, как тогда, в героические 20-е. замерла в ожи­дании неведомой новой и счастливой жизни. Блажен, кто верует