http://www.dramaturgiya.narod.ru/m.html

Часть первая

Картина шестая.

 

Степан Иванович. Что-то происходит во мне, рвется наружу! Я все еще верю, что могу осчастливить человечество! Сегодня ночью мне приснилась таблица Менделеева. Это ведь неспроста. Я еще узнаю, что я должен сделать!
Елизавета Сергеевна. Я горжусь тобой!
Барсуков. Это скоро пройдет.
Степан Иванович. Всю жизнь мне кажется, что я подхожу к этому моменту, что я уже близко, что раз - и я наконец освобожусь, и это освобождение поможет мне сделать что-то прекрасное, выльется необыкновенной красотой! Я что-то чувствую, что-то могу, это что-то внутри меня!
Пирогова. Так вы, наверное, счастливы.
Степан Иванович. Наверное. А вас как зовут?
Пирогова. Наташа.
Степан Иванович. "Наташа" - как это прекрасно!
Елизавета Сергеевна. А я когда счастлива, мне хочется петь.
Сева. А мне хочется и петь, и танцевать, только все это я хочу делать рядом с тобой, только с тобой! (Подхватывает Сестру, танцуют.)
Барсуков. А я всю жизнь мечтал играть на трубе. Все мои чувства похожи на ее ликующий звук, на ту радость и счастье, которые в нем слышатся. Я хочу набрать полную грудь воздуха и закричать на весь мир! Раз в жизни во всем признаться, попросить о невозможном!
Николай. А давайте уедем! Бежимте! По мокрому асфальту, на скорости двести, мы промчимся с вами по спящей Москве и пропадем за ее пределами!
Пирогова. Возьмите меня с собой!
Елизавета Сергеевна. Будем там пить чай на травах!
Степан Иванович. "Рябину на коньяке"!
Барсуков. Будем ловить рыбу, жечь костер!
Аня. Пахнуть потом дымом!
Николай. Я буду целовать тебя в румяные щеки!
Аня. Ты же раненый, веди себя прилично.
Сева. Поедем!

Начинают собирать вещи.

Сестра. Может быть лучше завтра?

Молчат.

Степан Иванович. Мы бы ухватили гуся за ногу и рванули бы далеко-далеко!
Пирогова. Как в сказке!
Сева. Пирогова, какие у тебя коленки гладкие. Мне папа всегда говорил - не женись на девушке с острыми коленками. У жены коленки должны быть гладкие.
Пирогова. Это предложение?
Сева. Нет, это я от всего сердца.

Пирогова лезет куда-то под шкаф, достает котенка.

Пирогова. Котенок, идем ко мне жить, я буду тебя фруктами кормить.
Сева. Представляете, Наташа, такого котенка, который пьет и курит?
Пирогова. Так это я не вам.
Сева. А жаль.
Пирогова. А говорили "волк-волк".

Сева открывает окно, там городской шум, слышатся крики "Наташа-Наташа".

Пирогова (высовывается в окно). Витя! Витя!
Елизавета Сергеевна. Наташа, осторожней!
Пирогова. Витя, я здесь, Витя!
Степан Иванович. Вот теперь точно засветили квартиру.
Пирогова. Витя, я сейчас! (Убегает.)
Сева. Двое сумасшедших!
Сестра. Он же ее убьет!
Степан Иванович. Это он из пищали что ли стреляет?
Елизавета Сергеевна. Ну а что вы здесь стоите? Бегите скорее, сделайте что-нибудь с этим гангстером!

 

Сева и Барсуков уходят вслед за Пироговой.

Степан Иванович. Дайте ему как следует!
Елизавета Сергеевна. Только осторожно!
Аня. Приведите его сюда! Я хочу посмотреть на этого мужчину!

В окно заглядывают старушки.

Первая. Вам клюквы не надо?
Вторая. Вам не нужно клюквы? (Показывают корзинки.)
Елизавета Сергеевна. Какая клюква, о чем вы говорите!
Первая. Берите-берите.
Вторая. Дальше будет еще хуже. (Уходят.)
Елизавета Сергеевна. Как, разве мы еще не все муки пережили?
Степан Иванович. Что ты, это еще только начало.
Елизавета Сергеевна. Боже мой, боже мой.
Дмитрий. Сейчас даже в Африке - и то война.
Аня. А вдруг фронт до Москвы дойдет?
Степан Иванович. Фронт? Только если атмосферный.
Николай. Это по радио сказали?
Елизавета Сергеевна. Может быть лучше чай будем пить?
Сестра. А по радио музыки никакой нет?
Елизавета Сергеевна. Идемте на веранду, будем там пить чай с антоновкой от знакомого Антонова!

Все уходят. Дмитрий и Сестра идут еще дальше.

Часть вторая

Картина первая.

В комнате Елизавета Сергеевна, Барсуков, Сева.

Барсуков. А вот и утро.
Елизавета Сергеевна. Она опять не пришла.
Барсуков. Как - и вчера?
Елизавета Сергеевна. А сегодня что, уже завтра?
Барсуков. Сегодня какое число?
Елизавета Сергеевна. Ничего не могу понять.
Барсуков. Время счет потеряло.
Сева. Какая разница, видите - светло на улице.
Елизавета Сергеевна (выглядывает в окно). А всадники без голов все мчатся, мчатся на железных конях, машут шашками, стреляют из пистолетов.
Сева. Вот - я убью его.
Елизавета Сергеевна. Сева, не надо.

 

Сева. Нет, пусть он умрет! Я возьму пистолет в обе руки, прищурю глаз и выстрелю!
Елизавета Сергеевна. Барсуков, вызовите ему скорую медицинскую помощь.
Барсуков. Может быть милицию?
Сева. Нет, лучше красный крест.
Елизавета Сергеевна. Нужно сделать ему какой-нибудь укол.
Сева. Давайте, усыпите меня, как больную собаку.
Елизавета Сергеевна. Барсуков, сделайте с ним что-нибудь.

Барсуков пытается что-нибудь сделать.

Сева. Оставьте! Не трогайте! Отпустите мои руки и ноги!
Барсуков. Елизавета Сергеевна, помогите мне!
Сева. Елизавета Сергеевна - и мне сделайте что-нибудь!
Барсуков. Помогите мне!
Сева. Вы мне, мне помогите!

Усаживают Севу в кресло, прикладывают ко лбу полотенце.

 

Елизавета Сергеевна. Ну ничего, ничего, скоро вы успокоитесь, скоро повзрослеете.
Сева. Не знаю, что-то не наступает этот момент.
Барсуков. Я вот тоже каждый раз думаю, что засну вечером, а утром проснусь взрослым. Только видимо так не бывает.
Сева. Сколько вам лет?
Барсуков. Пятьдесят.
Сева. Многовато.
Барсуков. Да, жизнь проходит.
Елизавета Сергеевна. Все кажется не так в последнее время.
Сева. Но было бы глупо потерять и это. (Ходит по комнате, собирает цветы.) Вся квартира розами пропахла! (Уходит их выбрасывать.)
Елизавета Сергеевна. А помнишь, как мы с тобой по Кремлю гуляли? Чистота кругом, цветы, ели, фруктовые деревья на газонах!
Барсуков. И четыре улья с пчелами для опыления.
Елизавета Сергеевна. Да что там четыре - восемь! (Смеются.)
Барсуков. А помнишь, как ты ко мне приезжала? Как было хорошо.
Елизавета Сергеевна. И в глазах твоих было что-то цыганское.
Барсуков. Было так легко, просто. А потом все вдруг куда-то пропало. Куда?
Елизавета Сергеевна. Не знаю.
Барсуков. В той маленькой каморке при свете летучей мыши, я писал тебе летучие письма.
Елизавета Сергеевна. Ты такой хороший, когда не пьешь.
Барсуков. Я потому и хороший, что пью.
Елизавета Сергеевна. Только вот не надо казаться лучше, чем ты есть на самом деле!
Барсуков. А я и на самом деле лучше! (Смеются.) Но Степан Иванович - он ведь тоже пьет.
Елизавета Сергеевна. Ты - другой.
Барсуков. Это он - другой!
Елизавета Сергеевна. Он когда пьет - Бога видит.

Молчат. Заходит Пирогова.

Пирогова. Можно?
Барсуков. Нельзя, мы голые.
Елизавета Сергеевна. Заходите, Наташа.
Пирогова. Доброе утро. Чай пьете?
Барсуков. А что?
Елизавета Сергеевна. Случилось что-нибудь?
Пирогова. Естественно.
Елизавета Сергеевна. Сева, Сева! (Приходит Сева.)
Сева. Привет, Пирогова, как дела?
Пирогова. Андрей выпил триметил какой-то бутан, его на скорой увезли!
Елизавета Сергеевна. Вот боже мой!
Сева. Триметил какой бутан?
Пирогова. Это что-то бензольное, но врач сказал, что жизни уже не угрожает.
Сева. Вот черт! (Одевается.)
Елизавета Сергеевна. Попросите, чтобы вам тоже оказали там медицинскую помощь.
Сева. Да я уже в порядке.
Елизавета Сергеевна. Вот именно это и кажется мне странным.
Пирогова. Видела сейчас я Дмитрия и Сестру. И тоже - такие странные. Идем, говорят, с нами на трамвае кататься.
Сева. Ну и что?
Пирогова. Как?! В Москве ж трамваев нет!
Елизавета Сергеевна. А куда они все подевались?
Пирогова. Не знаю. Я, по крайней мере, ни одного не видела.
Барсуков. Да-а.
Пирогова. А чего у вас вся кухня кровью забрызгана?
Елизавета Сергеевна. Это Сева вчера вены вскрывал.
Пирогова. Сева! Так кто же вены на кухне вскрывает?!
Сева. Я. (Уходит.)
Елизавета Сергеевна. А что, у нас, по-моему, там очень уютно.
Пирогова. А что это у вас за окном? Вон, вдалеке? Это рожь или пшеница?
Елизавета Сергеевна. Где?
Пирогова. Вон - за парашютной вышкой.
Барсуков. А идемте прогуляемся, посмотрим.
Елизавета Сергеевна. Может чаю еще выпьете?
Барсуков. Нет, пойду. Пойду во двор. Буду с мужиками в футбол играть.
Пирогова. Я с вами! (Уходят.)

В комнату заглядывают старушки.

Первая. Чего-то съесть хочется.
Елизавета Сергеевна. Съешьте яблоко.
Первая. Я уже грушу съела.
Вторая. А я вчера съела банан и не хочу больше.
Первая. Чего-то съесть хочется.
Вторая. Мальчика или девочку.
Первая. Петуха или кролика.
Вторая. А у кролика глаза большие-большие.
Первая. Карие-карие.
Вторая. Грустные-грустные.
Первая. В каждом по слезе.

Из комнаты выходит Степан Иванович.

Вторая (вздыхает). О, майн гот!
Первая. Все, все вы будете мертвые.
Елизавета Сергеевна. Уходите, мы проживем гораздо дольше вас.

Старушки смеются, уходят.

Степан Иванович. Вот дуры!
Елизавета Сергеевна. Вот дурья простота!

 

 

Часть вторая

Картина вторая.

Елизавета Сергеевна и Степан Иванович внимательно смотрят друг на друга.

Степан Иванович. И женщина какая-то по комнате ходит, улыбается.
Елизавета Сергеевна. И мужчина какой-то на меня смотрит.
Степан Иванович. Разглядывает меня, разглядывает.
Елизавета Сергеевна. И радиоприемник у него такой же, как у моего мужа.
Степан Иванович. Пригляделся.
Елизавета Сергеевна. Ну думаю - все.
Степан Иванович. Так это же моя жена!
Елизавета Сергеевна. Степа?
Степан Иванович. Лиза?
Елизавета Сергеевна. Вот дела!
Степан Иванович. Жена мужа не узнает, а муж жену.
Елизавета Сергеевна. Ты не видел мои очки?
Степан Иванович. Нет, я же без очков.
Елизавета Сергеевна. Может быть они в той комнате? (Уходит.)

Степан Иванович наливает рюмку. Заходит Барсуков.

Барсуков. Зачем-то я вернулся и забыл зачем.
Степан Иванович. Может быть забыли что?
Барсуков. Не помню. А Елизавета Сергеевна - где?
Степан Иванович. Она очки потеряла. (Наливает рюмку Барсукову.)
Барсуков. Хорошая у вас жена. А моя наоборот - все время находила. И все против меня какие-то улики. То билет в ЦПКиО, то билет на этот, как его, речной пароходик, только я уже не помню этого момента. Память не та. Ничего не помню. Только вот как рыбачить в детстве ходил - это помню, каждую подробность.
Степан Иванович. Я и не знал, что у вас жена есть.
Барсуков. Так ее и нет, умерла.
Степан Иванович. Сочувствую.
Барсуков. Что вы - и слава богу! Если бы она видела, что сейчас происходит, что творится! Да если бы она была жива, она б в гробу перевернулась!
Степан Иванович. Царство ей небесное.

Выпивают. Барсуков внимательно смотрит на Степана Ивановича.

Барсуков. Так что хорошо, что она ничего не видит.
Степан Иванович. Моя тоже - ничего не видит.
Барсуков. Женщины - существа неизлечимые.
Степан Иванович. Но вы-то, вы-то видите?!
Барсуков. Я, к сожалению, вижу, но...
Степан Иванович. Я, конечно, тоже вижу не очень хорошо, но я хотя бы каждый день слушаю радио!
Барсуков. Вот видите!
Степан Иванович. А вы слышали - коммуни...

Заходит Сестра, заглядывает Аня.

Аня. Ц Ц Ц Ц Ц Ц Ц Ц Ц Ц Ц Ц Ц Ц
Сестра. Ч Ч Ч Ч Ч Ч Ч Ч Ч Ч Ч Ч Ч Ч
Барсуков. Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш Ш
Сестра. Ты с ума сошел!
Аня. Мама услышит!
Елизавета Сергеевна (заходит). Вы не видели мои очки?
Аня. Мы ничего не видели.
Сестра. Может быть они в той комнате?
Елизавета Сергеевна. Может быть, но их там нет.
Барсуков. Может быть вам мои подойдут?
Елизавета Сергеевна (надевает очки). Может быть, только я в них ничего не вижу.
Степан Иванович. Ну а что ты хочешь увидеть? На, лучше послушай радио!
Елизавета Сергеевна. Уберите от меня эту гадость! Это невозможно!
Сестра. Папа!
Аня. Ты что, с утра выпил?
Степан Иванович. Да!
Барсуков. Начинается.
Степан Иванович. Ну а как же иначе? Как я могу жить трезвым? Разве вы не знаете, что происходит?!
Елизавета Сергеевна. Ничего не хочу слышать!
Степан Иванович. Нет, ты послушай, послушай!

Елизавета Сергеевна уходит, Степан Иванович за ней.

Елизавета Сергеевна. Тихо, дети услышат!
Степан Иванович. Так они ничего не видят!

Из дальней комнаты слышится смех Елизаветы Сергеевны и Степана Ивановича.

Барсуков (грустно). Слышали?
Аня (встает на цыпочки). Только ничего не видно.
Сестра. Вот и в пятницу тоже самое было.
Барсуков. В пятницу? Я пятницы не помню.
Сестра (смеется). Вы никогда ничего не помните!
Барсуков. Да. Я даже, знаете, молодого лица матери своей не помню. Как вот рыбачить в семь лет ходил - помню. Поймаю налима килограмма на два, несу домой. Налима помню, каждую его прожилку, запах, а вот молодого лица матери моей в памяти не сохранилось. Стерся у меня ее молодой облик.
Аня. А я знаете, что помню - как Андрей мне косы заплетал. Стоял на коленях, держал ленты в зубах, заплетал мне косы своими огромными руками. Смотрел в глаза.
Сестра. Ты такая маленькая была все время.
Аня. Была, да сплыла.
Барсуков. А вы знаете, что он...
Аня. Конечно знаю. Но разве дело в возрасте? Я люблю его лицо с морщинами, его сильные руки. С ним - мне ничего не страшно.
Сестра. А я с такой бы радостью обо всем забыла! Обо всем, что было раньше! (Смеется.) Как "любительница абсента", любительница коньяка, молодых мальчиков, их растрепанных голов, так и останусь. У них другие глаза, другое тело, им ничего не жалко, им нечего вспоминать, у них все для тебя. У мужчин другая жизнь!

Заходит Пирогова.

Пирогова. Ну что, вы про меня совсем забыли? Я вас жду, жду!
Барсуков. Боже мой, Наташа - виноват!
Пирогова. Теперь отвечайте за все. Вы мне исковеркали все утро!
Барсуков. А давайте с вами вечером куда-нибудь сходим?
Пирогова. Нет, вечером не могу.
Барсуков. С другой стороны - и правильно. И не могите.
Пирогова. Почему?
Барсуков. А то влюблюсь, женюсь - и начнется.
Пирогова. Ну причем здесь это? (Смеются.) Если вы хотите мне о чем-нибудь сказать, так скажите прямо. Вот я - вообще не скрываю ни одной мысли!

Заходят Сева и Андрей.

Сева. А вот и мы!
Пирогова. Андрей, как вы себя чувствуете?
Барсуков. А чего ты с чемоданом?
Андрей. А я сегодня уезжаю. Зашел попрощаться.
Сестра. Вы нас бросаете?
Аня. А куда вы уезжаете?
Андрей. Домой.
Пирогова. Это далеко?
Андрей. Очень.
Аня. А давайте пить чай или кофе?
Барсуков. По такому поводу можно и покрепче. Все не триметил бутан.
Аня. Триметил что?
Сева. Этим, кажется, мышей травят.
Пирогова. Я должна вам обязательно подарить чего-нибудь на память. Вы нам будете писать? Пишите обязательно. А у вас рубашка в чем-то испачкана, вот - на рукаве - какие-то чернила. А там, куда вы уезжаете, о вас есть кому заботиться?
Андрей. У меня там бабушка и сестра.
Барсуков. Вот они обрадуются!
Сева. Ну идемте, идемте!
Сестра. Давайте в той комнате стол накроем! (Уходят.)

Часть вторая

Картина третья.

В комнату заходят две старушки.

Первая. А я беременна.
Вторая. И давно?
Вторая. Один день.
Вторая. Значит будет ребенок.
Первая. Если мальчик, то живот будет круглый.
Вторая. А если девочка, то квадратный.
Первая. Ой, что же я буду делать!
Вторая. Ой, майн либер!
Первая. И гости все идут и идут!

Заходит Дмитрий.

Дмитрий. Здравствуйте.
Вторая. Ой люли-люли
Первая. О, майн гот!

Смеются, уходят. Дмитрий садится на стул. Из комнаты слышится смех, музыка. Заходит Николай.

Николай. Будьте другом - одолжите денег. Спасибо, вы действительно похожи на героя, не зря так говорят. А вы не видели Аню?
Дмитрий. Нет, я только что пришел.
Николай. Это не девушка, а русалка. Если упустить ее из виду, она может уплыть из рук. Если бы я мог, я ходил бы за ней по потолку!

Уходит в другую комнату. Дмитрий сидит на стуле. Через некоторое время из комнаты выходит Елизавета Сергеевна

Елизавета Сергеевна. Дмитрий, а что вы здесь сидите? Там все чай пьют. У нас сегодня в чае мята, котовник и цветы шиповника! (Уходит.)

Из комнаты все так же продолжает доноситься смех и музыка. Через некоторое время оттуда выходит Степан Иванович.

Степан Иванович. Видели? С самого утра танцуют! Вы не слушали сегодня радио?
Дмитрий. Нет.
Степан Иванович. Зря-зря. С виду вы похожи на серьезного человека, не то, что эти. Полная аполитичность, полная! (Наливает себе и Дмитрию, выпивают.)
Дмитрий. Спасибо.
Степан Иванович. Вы радио-то послушайте. А то ведь так живете и ничего не знаете. (Уходит вслед за Елизаветой Сергеевной.)

Из комнаты продолжает доноситься смех. Появляется Сева.

Сева. Здравствуйте, Дмитрий. Это хорошо, что вы к нам зашли. Я как раз хотел подарить вам одну вещь. Погодите минуточку. (Приносит большой географический атлас, дает Дмитрию.)
Дмитрий. Спасибо, Сева.
Сева. Вот. Взгляните на карту нашей Родины. (Листают атлас.) Самая северная ее точка - мыс Флигели на земле Франца-Иосифа, лежит в тысяче километров от Северного полюса. А самая южная точка - намного южнее Туниса, Гибралтара или Азорских островов в Атлантическом океане. Когда солнце всходит над островком Ратманова, то в Москве еще длятся вчерашние сутки, а когда кремлевские куранты отбивают полдень, то на Камчатке уже вечер.
Дмитрий. Велика наша Родина.
Сева. А вот смотрите - город Амурск! Это даже звучит несколько по-французски. Ведь и там, где-то далеко, тоже живут люди.

Молчат.

Ну - скажите что-нибудь. Хотя что вы можете мне сказать, что я еще могу от вас услышать, кроме глупых слов - ЛЮБОВЬ ЛЮБОВЬ ЛЮБОВЬ (Смеется.) К чему вам Москва? Она - не центр географии.
Дмитрий. Я люблю ее.
Сева. Вот - опять! ЛЮБОВЬ. Хорошо, я подожду, когда это слово потеряет смысл, когда от него устанут ваши губы, когда вы не сможете его выговаривать, когда вам станет только смешно! ЛЮБОВЬ ЛЮБОВЬ ЛЮБОВЬ - ха ха ха - не слушайте ее слов, не смотрите ей в глаза, иначе вы поверите ей, она такая! Слушайте меня. Я вам скажу правду. Вы здесь долго не протяните.
Дмитрий. Я - протяну. А вот вы смотрите, не умрите со смеху. (Уходит.)
Сева (кричит). Когда мне было двадцать лет, я лупил таких героев направо и налево!

Заглядывают Елизавета Сергеевна и Степан Иванович.

Степан Иванович. Ну?
Сева. Он ушел.
Елизавета Сергеевна (радостно). Ты его избил?
Сева. Ну - так. Врезал я ему пару раз.
Елизавета Сергеевна (восторженно). Какой кошмар!
Степан Иванович. Правильно. Дело житейское.

Елизавета Сергеевна и Сева уходят.

Эх, как разбиваются сердца. Без воздействия винца. (Наливает, выпивает.)

Заходит Аня.

Аня. Папа, милый, объясни мне. Почему всегда чего-то нужно ждать? Когда пройдет сколько-нибудь часов, лет? Когда все наконец кончится? Придет к концу? Почему он уезжает? Почему она все время лучше? Всегда, что бы я ни делала! Почему?
Степан Иванович. Раз хочет, так пусть едет. Не плачь.
Аня. Я всегда плачу, когда кто-то уезжает.
Степан Иванович. Зря.
Аня. А что же делать?

Заходит Андрей.

Степан Иванович. Что, уже уходите? Давайте на посошок.

Наливают, выпивают.

Аня. А я вчера гуляла, купила новые туфли.

Молчат, смотрят на туфли.

А потом сидела в кафе, вон там, напротив, рассматривала людей. И так странно - ни одного знакомого лица.
Андрей. Это вы рано пришли. Там начинают играть джаз в десять, вот все и приходят выпить и послушать джаз к десяти.
Аня. Я была там в семь.
Андрей. Вот видите.
Аня. Там официант с бабочкой. У него усы. Вы его знаете?
Андрей. Знаю.

Молчат.

Ну - пора.

Обнимаются со Степаном Ивановичем.

Аня. Я вас провожу. (Уходят.)
Степан Иванович. Всю жизнь я был плохим отцом. Когда мои дети плачут, я готов для них сделать все, что угодно. Только до сих пор так и не знаю, что.
ПРЫГАЮ, КАК ЗАЙЧИК
ВСЕ В ТОСКЕ-КРУЧИНЕ
НЕ ВЫПИТЬ ЛИ МНЕ ВОДОЧКИ
ПО ТАКОЙ ПРИЧИНЕ?
(Выпивает.) Анечка - прости меня, дурака.

С улицы доносятся взрывы и шум. Все возвращаются из комнаты.

Сева. Слышите?
Николай. Опять.
Елизавета Сергеевна. Какой-то звон.
Пирогова. Где, где звон?
Степан Иванович. Это что, опять чего-то взрывают?
Пирогова. Может быть салют?
Елизавета Сергеевна. Ну какой салют, о чем вы говорите!
Сестра. Может быть случилось что?
Барсуков. Хорошо! Нравится мне все это. (Выходят на улицу.)
Сестра. Какая красота!
Николай. Семь ветров дуют нам в лицо!
Сева. Черт возьми!
Пирогова. Может быть сегодня какой-то праздник?
Елизавета Сергеевна. Ну какой праздник, о чем вы говорите!
Николай. Степан Иванович, по радио ничего не передавали?
Степан Иванович. Пойду, послушаю. (Уходит.)
Сестра. Смотрите, какая красная звезда!
Сева. Наверное, это Марс.

На улицу выходят старушки.

Первая. Ой люли-люли
Пирогова. А моя кошка спит с открытыми глазами!
Вторая. Может быть она болеет?
Пирогова. Может быть, ей вчера как раз хвост прищемили.
Елизавета Сергеевна. Ничего не понимаю - что происходит?
Первая. Рука руку моет.
Вторая. Заря зарю встречает.

Так все и стоят, смотрят на происходящее.

 

 

 

 

 

 

 

Часть вторая

Картина четвертая.

Аня, Андрей.

Аня. И что вы в ней нашли?
Андрей. Не знаю.
Аня. Вы находите ее красивой?
Андрей. Да.
Аня. Не понимаю. Определенно не понимаю.
Андрей. Мне и самому иногда кажется, что я все придумал.
Аня. Может быть я как-то неправильно на нее смотрю?
Андрей. Дело не в этом.
Аня. Так в чем же, объясните мне.
Андрей. Видите бульвар? Если уронить здесь яблоко, его больше не поймать! Покатится вниз, обогнет вокруг земного шара!
Аня. Ну и что?
Андрей. Только я не могу дотронуться до нее, не могу у ней прикоснуться! Словно римский поджигатель - я хочу, чтобы она запомнила мое имя навсегда, знала, кто я такой, что готов на все!
Аня. Разве это так важно?
Андрей. Теперь нет. В этом городе даже звезды ко мне охладели.
Аня (смеется). Возьмите меня с собой! И бежимте отсюда, бежимте вместе, скорее, скорее! Мы воспарим с вами над красной брусчаткой, не задев крылом ни башни, ни одного тополя, будем далеко! Там вам будет лучше, там вы не уроните ни слезы!
СМОТРИТЕ! СМОТРИТЕ!

 

Андрей. Все мои мечты пролетают мимо! (Смеется.) Вот она - та жизнь, которую я так и не смог попробовать, сломал зубы!
СМОТРИТЕ! СМОТРИТЕ!
Аня. Там, где кончаются московские бульвары - нас с вами ждет счастье!

Их уносит ветер, больше ничего не видно, только крыши домов и верхушки качелей проглядывают сквозь деревья. Старушки, задрав головы, смотрят им вслед. Николай сидит на балконе, наблюдает за происходящим свысока.

 

Первая. Вот - равняйтесь на этих ангелов!
Вторая. Хватит быть себе на уме!
Первая. Который сегодня день?
Вторая. Сегодня - вторник.
Первая. Какое сегодня число?
Вторая. Сегодня седьмое.
Первая. Который час?
Николай (смотрит на часы). Девять.
Вторая. Вздор!
Первая (вздыхает). О, майн либер. (Уходят.)

Появляется Сева.

Сева. Ну, а вы чего здесь кисните?
Николай. Любовь.
Сева. Ерунда. Позвоните своему знакомому и ее убьют.
Николай. Вы что?!
Сева. У вас есть другие мысли по этому поводу?
Николай. Да. Я на фронт пойду.
Сева. Тогда вас убьют.
Николай. Пусть лучше я за Родину погибну, чем здесь и вот так.
Сева. Зря. От любви вы можете умереть где угодно. Хотя военная форма вам пойдет. И стрелять научитесь.
Николай. Я умею. (Достает пистолет, стреляет.)
Сева (рассматривает пистолет). У солдата и песня - оружие.
Николай. Ну а вам не стыдно в Москве отсиживаться?
Сева. Я свое отвоевал. Хотите выпить?
Николай. Нет.
Сева. Тогда я допью. Учитесь - я все до конца делаю. И сигареты докуриваю, и фильмы досматриваю, даже если они грустные и мне не нравятся.
Николай. А я не курю.
Сева. Так закуривайте и поедем. Я покажу вам настоящих женщин. Хотите?
Николай. Да - хочу.
Сева. Замечательно - мы едем к Люсе!
Николай. А это кто?
Сева. ЛЮСЯ?

По улице идет Барсуков в обнимку со старушками.

Барсуков. Как, неужели ты еще не знаешь?

Старушки заливисто смеются.

Сева. Она живет на вишневой ветке, на солнечной стороне.
Барсуков. Укромная, 8.
Сева. У нее золотое сердце.
Барсуков. Золотые руки!
Сева. И золотой зуб.
Барсуков. Она готовит чудесный кофе!
Сева. Она не замужем.
Барсуков. У нее развратное прошлое!
Сева. Но она хорошо выглядит.
Барсуков. Она раньше пела в опере!
Сева. Она знает толк в музыке.
Барсуков. Она вся в шелках, вся!
Николай. Так едемте.
Барсуков. Ура! Она она она (Смеются.)
Николай. Люся - она кажется мне богиней! Хохоча, она варит арабский кофе, а на пальцах ее горят бриллианты!
Сева. У нее на руках можно все забыть!
Николай. Едемте стучаться в ее дверь!
Барсуков. Едемте скорее!
Николай. Едемте обжигаться!

Сева и Николай уходят, Барсукова не отпускают Старушки

.

Первая. Не уходите!
Вторая. Вы же обещали!

Из дома выходит Елизавета Сергеевна.

Барсуков. Лиза, Лиза!
Елизавета Сергеевна. Что?
Первая. Вы не подумайте плохого
Вторая. Он выпивает всегда культурно
Первая. Не то чтобы без праздника
Вторая. А только в праздник
Первая. А праздников-то сколько!
Вторая. Всего там два или три
Первая. Все по-культурному
Вторая. И стихи читает
Первая. Вы себе не представляете!
Елизавета Сергеевна. Вы опять пьяный.
Барсуков. Я могу быть пьяным для хождения по улице, я могу быть пьяным для занятия любовью, но я не могу быть пьяным для занятия искусством!
Первая. Фет!
Вторая. Просто Фет! (Хлопают в ладоши.)
Елизавета Сергеевна. Идемте домой, вам спать нужно лечь.
Барсуков. Зачем? Чтобы еще один день был вычеркнут из жизни? Нет! Ни за что!
Первая. Идемте!
Вторая. Идемте!
Первая. Вы же обещали!
Барсуков. Лиза, Лиза!
Елизавета Сергеевна. О, майн гот! (Уводят Барсукова.)

Часть вторая

Картина шестая.

В доме. Елизавета Сергеевна, Степан Иванович, Пирогова, Барсуков.

Пирогова. Смотрите! Смотрите! Снег пошел!
Барсуков. Да-а.
Степан Иванович. Ну вот, опять холодов на три месяца.
Барсуков. Да, холодно - противно, тепло - тоже противно.
Елизавета Сергеевна. Скоро Новый год будем встречать!
Барсуков. Мы один раз в ресторан пошли его встречать. Ждали его, ждали, весь ресторан ждал, а он пришел на час позже!
Пирогова. Это еще что! Мне рассказывали, как одна семья его встречала. Приготовили утку, стол накрыли, шампанского налили. Ждали его, ждали, а он вообще не пришел!
Степан Иванович. Может старый плохо проводили?
Барсуков. Наверное.
Пирогова. А к нам он придет?
Степан Иванович. Я думаю, что заглянет.
Барсуков. Конечно, это ведь не город какой-нибудь.
Елизавета Сергеевна. В каждом доме своя Москва.
Пирогова. Это ведь так хорошо, когда Новый год!
Елизавета Сергеевна. Это в юности хорошо - каждый год дает. А в старости - забирает.
Пирогова. А я вот думаю - вдруг не придет?
Елизавета Сергеевна. Придет, обязательно придет.
Барсуков. Никуда ему от нас не деться.
Степан Иванович.
ВЫРАСТЕТ НА ГОРОЧКЕ
ЕЛОЧКА КОЛЮЧАЯ
ВОТ И ВЫПЬЕМ ВОДОЧКИ
ПО ТАКОМУ СЛУЧАЮ

Наливают, выпивают.

Елизавета Сергеевна. Слышите - шаги.

Слышны шаги.

Пирогова. Так сегодня вроде бы еще рано.
Барсуков. Мало ли.
Степан Иванович. Всякое может быть.
Елизавета Сергеевна. Может быть это гости к нам идут?

Заходят Сева и Сестра.

Ой, кто пришел!
Сева. А вот и мы!
Барсуков. А мы уже Новый год собрались встречать.
Сестра. Как - без нас?
Пирогова. Ну напугали!
Елизавета Сергеевна. Садитесь скорее за стол! У нас сегодня чай - с молоком!
Сева. Вот здорово!
Пирогова. А что это у вас с рукой?
Сева. Бандитская пуля.
Елизавета Сергеевна. Опять пуля, опять стреляли?
Степан Иванович. Летчик?
Сева. Нет, случайно зацепило.
Елизавета Сергеевна. Ну как же это так, вам больно?
Сева. Да нет, все в порядке.
Степан Иванович. Хороши порядки.
Сева. Пирогова, ну а ты когда нас с летчиком-то познакомишь?
Барсуков. Что-то его давно не слышно.
Елизавета Сергеевна. Вот и слава богу!
Пирогова. Вы знаете, ведь оказалось, что у него жена.
Елизавета Сергеевна. Как?
Пирогова. И восемь детей.
Елизавета Сергеевна. Не может быть!
Пирогова. Но он же не виноват.
Степан Иванович. Бедная девочка.
Пирогова. А жена его повар и готовит исключительно хорошо. (Вытирает слезы.)
Барсуков. Это плохо.
Пирогова. Может быть мне ему письмо написать?
Елизавета Сергеевна. Вот писем не надо. Они писем не понимают.
Барсуков. Ну вот.
Елизавета Сергеевна. Давайте лучше чай пить.
Сестра. Чай или кофе?
Пирогова. Чай.
Барсуков. Или кофе?

Смеются, передвигают чашки.

Елизавета Сергеевна. Мы раньше на Сокол за молоком ездили. Сядем в автобус, возьмем по бидону и поднимаемся высоко в гору, едем, смотрим по сторонам. А на Соколе дома красивые, деревья большие, мы в окна так и смотрим. Приедем, купим молока и обратно домой. Это сейчас Сокол стал другим. Да и молоко можно везде купить. А раньше - только на Соколе, только там.
Барсуков. Ежевика еще на Соколе хорошая была. Все руки поисцарапаешь, пока нарвешь.
Елизавета Сергеевна. А, по садам, значит, чужим лазили?
Барсуков. Так давно было. Вы этого, наверное, и не помните.
Елизавета Сергеевна. Я, дорогой мой, помню еще, как по Арбату лошади ходили, а машин и в помине не было!

Смеются.

Сестра. Наташа, ну не плачьте!

Пирогова плачет.

 

Сева. Хочешь, я тебе музыку включу?
Пирогова. Какую?
Сева. Самую московскую.
Степан Иванович. Чего плакать, лучше бы уж танцевали.
Пирогова. Видите вон там, вдалеке, среди колосьев пшеницы, стоит маленькая могилка? Вон, видите, холмик? Вон, вон! Там я похоронила свою кошечку. И она меня оставила.
Елизавета Сергеевна. Бедная.
Пирогова. Ее теперь снегом занесет.
Степан Иванович. А давай-ка, дорогуша, водочки. (Пирогова выпивает.)
Сестра. Ну, как вы себя чувствуете?
Пирогова. Плохо.
Сестра (не слышит). Вот и слава богу.
Елизавета Сергеевна (смеется). Ты чего такая злая?
Сестра. Завтра я буду добрая. И платье у меня будет другое.
Степан Иванович. Что, и ты плачешь?
Сестра. Нет, смеюсь.
Степан Иванович. А, я люблю, когда ты смеешься.

Все смеются, пьют чай, танцуют.

Елизавета Сергеевна. Сева, включите музыку громче, громче! Громче!
Степан Иванович. Мы еще осчастливим человечество!
Барсуков. Давайте я вам лучше на трубе сыграю. (Играет на трубе.)

Часть вторая

Картина седьмая.

Рядом с домом стоит Дмитрий, держит в руках пистолет, смотрит в окно.

Дмитрий. Бог свидетель - я держался до последней минуты. (Заряжает пистолет.)

Мимо проходит Николай, одетый в военную форму, с рюкзаком за плечами.

Николай. Гуляете? Ну и вид у вас. Признавайтесь, что случилось
Дмитрий. Признаваться больше не в чем.
Николай. А я вот на войну ухожу.
Дмитрий. Когда?
Николай. Да вот, сейчас. Два дня в поезде - и там. Сбылась мечта.
Дмитрий. Попрощаться зашли?
Николай. Нет. Я отцу потом напишу, с фронта, сейчас не выдержу. Так что буду подлецом. Пусть меня за это на войне убьют.
Дмитрий. Не убьют.
Николай. Почему вы так думаете?
Дмитрий. Не знаю.
Николай. Вот - угощайтесь табачком.

Закуривают. Дым долго летает в небе большими облаками.

Дмитрий. А я вот, знаете, не хотел никому говорить, но я ведь тоже ухожу.
Николай. А вы когда?
Дмитрий. Я - тоже сейчас. У меня и оружие с собой есть. (Показывает пистолет.)
Николай. У меня такой же был.
Дмитрий. Я еще и с парашютом умею прыгать.
Николай. И не страшно?
Дмитрий. Нет.

Смотрят в окно.

Николай. Танцуют.
Дмитрий. Человечество танцует с незапамятных времен.
Николай. Да, в Москве все по-другому.
Дмитрий. А по улицам все так же идут девушки. И шарфы развеваются у них на левых плечах.
Дмитрий и Николай (кричат). ИДИТЕ К НАМ, ДЕВУШКИ! МЫ ВАС СЕЙЧАС БУДЕМ ЦЕЛОВАТЬ!

 

Смеются, уходят, запевают песню. Две старушки машут им вслед платками.

Первая. Они похожи на героев.
Вторая. Не знаю.
Первая. Все так говорят.