Действующие лица:
Иванов — бывший прапорщик, сторож автобазы Иванова — пенсионерка Человек в очках Марк — банкир Наташа — фотомодель 6 поваров |
Небольшая кухня Ивановых: газовая плита, рядом с ней стол-тумба, уставленный кастрюлями, рядом раковина, над ней сушилка для тарелок, в углу маленький холодильник. Посреди кухни — круглый стол, накрытый клеенкой, на котором Иванова месит тесто; она в домашнем платье с засученными рукавами и в фартуке. Рядом на табуретке сидит Иванов и читает газету. Он в клетчатой байковой рубахе, заправленной в кальсоны, которые, в свою очередь, заправлены в серые шерстяные носки.
ИВАНОВА (с силой месит тесто): Во как... во как... и во как...
ИВАНОВ (не отрываясь от газеты): А?
ИВАНОВА: Во как мнется.
ИВАНОВ: А что?
ИВАНОВА: Да на молоке-то во... как...
ИВАНОВ: На молоке?
ИВАНОВА: Ага... на молоке-то... воно оно как...
ИВАНОВ: А ты на молоке нынче?
ИВАНОВА: А как же...
ИВАНОВ (шелестя газетой): Вот и погода опять тово...
ИВАНОВА: Обещают?
ИВАНОВ: Ага. Вот... метели и заносы. А к ночи 26 градусов.
ИВАНОВА: Ух ты. Надо капусту от двери прибрать. А то померзнет.
ИВАНОВ: В бочке-то. Да ты что. Накрыть мешками, и все дела.
ИВАНОВА (качает головой): Примерзнет. Так прихватит, потом топором колоть придется...
ИВАНОВ: Да чего ты дергаешься. Говорю, не примерзнет.
ИВАНОВА: Примерзнет... хоть отодвинуть.
ИВАНОВ: Правильно. Отодвинем да накроем.
ИВАНОВА: Накроем-то накроем, а как ветром проберет...
ИВАНОВ: Да что ты заладила! В прошлую зиму не пробрало.
ИВАНОВА: То-то не пробрало. А в эту — кто знает.
ИВАНОВ: И в эту обойдется.
ИВАНОВА: Обойдется, не обойдется, кто знает...
ИВАНОВ: Обойдется.
ИВАНОВА: Во... во как... приладилася...
ИВАНОВ (просматривая газету): Вишь... судили.
ИВАНОВА: Кого?
ИВАНОВ: Да, взятки брали.
ИВАНОВА: Кто?
ИВАНОВ: А вот... начальник облторга В.П. Соколов... и этот... щас... заведующий овощебазой И.И. Арефьев.
ИВАНОВА: Судили?
ИВАНОВ: Судили... Соколову восемь лет, а этому... Арефьеву пять. С конфискацией имущества.
ИВАНОВА: Во... доигралися... во, и не липнет...
ИВАНОВ: Доигрались. Жадность фраера сгубила.
ИВАНОВА (смеется): Да.
ИВАНОВ: Зарылись ребята.
ИВАНОВА: А как же. Деньги-то вон как...
ИВАНОВ: Денежки все любят.
ИВАНОВА: А то как же.
ИВАНОВ: У нас вон Молоканов тоже с бензином: раз, раз — и налево. А потом — хвать и ку-ку. Рвачи, вот и попадают.
ИВАНОВА: А теперь всюду рвачи.
ИВАНОВ: Конечно. Чего им.
ИВАНОВА: Всюду рвут, где можно... где можно, там и рвут...
ИВАНОВ: Так чем шире рот, тем больше хочется.
ИВАНОВА: Ууу... рот-то у них вон как... рот-то. Рты у них вон какие.
ИВАНОВ: Ты работай, сторожи, а они воруют.
ИВАНОВА: Воруют, а после учат как да что... да ты еще и виноватый.
ИВАНОВ: А потому, что дураков-то много. Нет чтоб заявить да пойти куда следует. Пойти и заявить.
ИВАНОВА: Кто ж заявит-то? Заявить-то некому... вишь, вишь, что-то многовато... во...
ИВАНОВ: Порядок-то, он ведь весь нужен. Чтобы везде было все как следует. А тут везде воруют, никто не следит.
ИВАНОВА: Следить-то... ууу... следить. Их следить... не выследишь...
ИВАНОВ: Да следить можно, просто следят не за тем. У нас в части особисты вон какие были, все толстомордые. А повара воруют, кладовщики воруют, начальство ворует. А виноваты прапора. А следить они умеют, коль заставят.
ИВАНОВА: Многовато чего-то... ну-ка... (Берет со стола-тумбы скалку.) Так и останется...
ИВАНОВ (складывает газету, зевает): Аааах... ох... чего-то...
ИВАНОВА: Зубы болят?
ИВАНОВ: Да нет... чего-то ломит...
ИВАНОВА (раскатывая тесто): Ууу... точно останется.
ИВАНОВ (кладет газету на холодильник): С утра-то ничего. Морозец-то вон по ревматизму... (Трет поясницу.)
ИВАНОВА: Настоялся вчера за водкой, вот и прихватило.
ИВАНОВ: Вчера не холодно было.
ИВАНОВА: Да, не холодно. Как же... так не холодно... а потом будет... ля-ля...
ИВАНОВ: Да это ж... Разве ж мороз такой? Вон под Архангельском — минус сорок по три месяца. А из бани выскочишь да на снег.
ИВАНОВА (проворно орудуя скалкой): Во... ненормальные...
ИВАНОВ: Петренко, замполит наш, тот каждый раз. И хоть бы насморк... Водки врежет и спать. А тут разве мороз?
ИВАНОВА: Мороз-то... он мороз... Мороз всегда мороз... а здоровья не вставишь...
ИВАНОВ: Мы вон в пятьдесят пятом в больнице лежали с Ященковым, а санчасть не отапливалась совсем. Да и палата. Отопление не работало.
ИВАНОВА (гладя и расправляя раскатанное тесто): Ух ты... простыня прямо... куда ж девать-то...
ИВАНОВ: Скоро лепить?
ИВАНОВА: Лепить-то... погоди лепить...
ИВАНОВ: Вот сыплется.
ИВАНОВА (берет со стола-тумбы рюмку, переворачивает и начинает, надавливая, вырезать из теста кружки): Вот... и так. А лепить сейчас... лепить еще успеется...
ИВАНОВ: Я лепить мастак.
ИВАНОВА: А как же...
ИВАНОВ: Много будет?
ИВАНОВА: Теста-то вон сколько... куда уж...
ИВАНОВ: А фарш?
ИВАНОВА: Фарш тебя дожидается. В холодильнике миска с мясом.
ИВАНОВ: Еще не молола?
ИВАНОВА: Когда ж мне молоть-то? Я вон делаю.
ИВАНОВ: А чего ж молчишь? Я б промолол давно.
ИВАНОВА: Так вот и мели.
ИВАНОВ: Я-то сижу, думаю, щас лепить будем.
ИВАНОВА: Лепить! Тут вон полдела еще...
ИВАНОВ: И главное — молчит. Ну ты даешь... голова.
ИВАНОВА: Тут руки-то одни.
ИВАНОВ: Где мясорубка?
ИВАНОВА: Внизу там.
ИВАНОВ: Так... (Достает из стола-тумбы мясорубку, прикручивает к столу, вынимает из холодильника миску с нарезанными кусками мяса.)
ИВАНОВА: Нашел?
ИВАНОВ: Тут все?
ИВАНОВА: А чего ж?
ИВАНОВ: Так. Все сразу?
ИВАНОВА: А как же... все сразу... (Режет рюмкой тесто.)
ИВАНОВ: Куда молоть-то?
ИВАНОВА: А... там возьми кастрюлю... внизу... зеленую...
ИВАНОВ (достает кастрюлю, подставляет под мясорубку): Так.
ИВАНОВА: Там чеснок-то уже в мясе, чистила уже.
ИВАНОВ: Ясно. Вон промок... (Начинает молоть.)
Минут пять они работают молча.
ИВАНОВА: Вот как. (Ставит рюмку на стол-тумбу.)
ИВАНОВ: Прими, собью.
ИВАНОВА (отодвигая рюмку подальше): Ага...
ИВАНОВ: Маловато...
ИВАНОВА: А что ж... костистое было...
ИВАНОВ: Течет.
ИВАНОВА: Вот как, весь стол... (Расправляет на столе кружочки теста.)
ИВАНОВ: А больше нет? (Мелет, заправляя мясо в мясорубку.)
ИВАНОВА: У меня вон тесто девать некуда...
ИВАНОВ: Мясо вроде ничего.
ИВАНОВА (оборачиваясь к нему): Смолол?
ИВАНОВ: Еще немного.
ИВАНОВА: Давай смелю.
ИВАНОВ: Да чего уж. Я доделаю.
ИВАНОВА: Посолить надо... (Достает из холодильника яйцо.)
ИВАНОВ: Готово... (Отходит от мясорубки и вытирает руки о фартук Ивановой.)
ИВАНОВА: Что ж ты, новый ведь... поди вымой.
ИВАНОВ: Да ладно, мать, не жлобись. Пойду посру. (Уходит.)
ИВАНОВА (усмехаясь): Иди, иди... черт, фартук мне выпачкал... (Смотрит на фартук, потом, ополоснув белые от муки руки, начинает месить фарш, предварительно разбив в него яйцо.)
ИВАНОВ (входя минут через пять): Ну и как?
ИВАНОВА: Готово. Давай лепить.
ИВАНОВ (садится к столу): Давай, давай, а то жрать хочется.
ИВАНОВА: Давай. (Подвигает другой табурет и садится рядом.)
ИВАНОВ: Тебе за мной не угнаться.
ИВАНОВА (смеется, лепя пельмени): Да уж где нам!
ИВАНОВ (лепит): Я лепить мастак. Мать покойница как лепить, так меня кричит... Куда класть-то?
ИВАНОВА (суетясь): А... вот сюда прямо... вот с краю... клади вот сюда...
ИВАНОВ: Ты перцу всыпала?
ИВАНОВА: А как же. Всыпала, куда ж ему деться.
ИВАНОВ: Без перцу это не пельмени...
ИВАНОВА: Сразу, еще перед яйцом, и всыпала.
ИВАНОВ: Без перцу это говно, а не пельмени.
ИВАНОВА: Я без перцу не делаю. Я всегда с перцем делаю.
ИВАНОВ: Мне вон Соловей с женой подсунули без перцу. Так это хуже, чем что... без перцу...
ИВАНОВА: Чеснок, да перец, да посолить как следует, а как же.
ИВАНОВ (любуясь слепленным пельменем): Во. Лучше всякой бабы.
ИВАНОВА (улыбаясь): А как же...
ИВАНОВ: Я лепить мастак.
ИВАНОВА: За тобой прям не угонишься. (Смеется.)
ИВАНОВ: Во... мальчики мои... (С удовольствием лепит.)
ИВАНОВА: Теста останется.
ИВАНОВ: Во, новобранцы! Кру-гом!
ИВАНОВА: Фарша-то меньше...
ИВАНОВ: Раз, два... и в дамки...
ИВАНОВА: Надо воду ставить.
ИВАНОВ: Лысенькие...
ИВАНОВА (встает, наливает в кастрюлю воду, ставит на плиту, зажигает газ): Коль, ты с юшкой будешь?
ИВАНОВ: Оп... годен к нестроевой...
ИВАНОВА: Коль. С юшкой?
ИВАНОВ: А как же! Как же без юшки. Без юшки, мать, в столовке подают.
ИВАНОВА: Там подадут, а как же...
ИВАНОВ: Там напоят кислым квасом... говна намешают, только ешь...
ИВАНОВА (соля воду и бросая в нее лавровый лист): У нас и сметанка свежая, на той стороне брала.
ИВАНОВ (продолжая с увлечением лепить пельмени): Оп... и оп...
ИВАНОВА: А я без юшки люблю... (Садится к столу и продолжает лепить.)
ИВАНОВ: Лепить надо уметь...
ИВАНОВА: Мука посыпалась.
ИВАНОВ: Воду поставила?
ИВАНОВА: А как же.
ИВАНОВ: Давай, давай мать. А то жрать хочется.
ИВАНОВА (смеется): Щас закипит.
ИВАНОВ: Оп... годен к нестроевой...
ИВАНОВА: Погоди, тут уж много...
ИВАНОВ: Ничего, я вместительный. Съедим все...
ИВАНОВА: В морозилку тогда.
ИВАНОВ: Все съедим, мать, врагу не достанется!
ИВАНОВА: Заработался!
ИВАНОВ: Ни шагу назад! Оп...
ИВАНОВА: Погоди, Коль, закипает...
ИВАНОВ: Сколько уже?
ИВАНОВА: Хватит, хватит уж.
ИВАНОВ: Давай я класть буду.
ИВАНОВА: Я, я положу, сиди уж...
ИВАНОВ: Давай.
ИВАНОВА (ссыпает пельмени в кипящую воду): Вот...
ИВАНОВ (достает из холодильника бутылку водки и начинает распечатывать): Пельмешки, это хорошо...
ИВАНОВА (замечая, качает головой): Коль, не пей.
ИВАНОВ: Ладно, мать, вари, вари...
ИВАНОВА: Коль, ну не пей. Плохо же будет.
ИВАНОВ: Вари, вари.
ИВАНОВА: Нажрешься опять, будешь что зря делать.
ИВАНОВ (бросая в угол крышечку от бутылки): Ладно, не пизди. Давай стаканы.
ИВАНОВА: Я не буду.
ИВАНОВ: Будешь, будешь. Давай.
ИВАНОВА: Не буду.
ИВАНОВ: Давай! Я что, алкаш, чтоб один пить?
ИВАНОВА: Не буду я.
ИВАНОВ: Давай стаканы!
ИВАНОВА: Господи... (Подает два стакана.)
ИВАНОВ (наливает себе полный, а жене четверть стакана): Другое дело.
ИВАНОВА: Может, не надо, Коль?
ИВАНОВ: Отставить разговорчики. Дай капусты.
ИВАНОВА: Сейчас... (Берет тарелку и выходит из кухни.)
ИВАНОВ (залпом выпивает свой стакан): Ой бля... не могу... (Нюхает рукав и вновь наполняет стакан.)
ИВАНОВА (входя с тарелкой квашеной капусты): На-ка, вот.
ИВАНОВ: Давай, мать... (Руками берет капусту, сует в рот.)
ИВАНОВА (всполошившись): Иии... уж разварилися... (Подходит к плите.)
ИВАНОВ (жуя капусту): Что, готовы?
ИВАНОВА: Уж повсплывали... (Берет половник, глубокую тарелку и накладывает в нее пельменей.)
ИВАНОВ: Мне юшки побольше.
ИВАНОВА: А как же... На вот (Передает ему тарелку.)
ИВАНОВ: Ага... (Ставит тарелку перед собой.)
ИВАНОВА (накладывая себе пельменей): Сметану достань.
ИВАНОВ (достает из холодильника банку со сметаной): Ну-ка...
ИВАНОВА (выключает газ, ставит свою тарелку на стол): Погодь, дай тесто приберу. (Убирает тесто в холодильник, стирает тряпкой со стола остатки муки.)
ИВАНОВ (поднимая стакан): Ну, мать, служим Советскому Союзу!
ИВАНОВА (садится, поднимает свой стакан): Ой, не пил бы ты...
ИВАНОВ: Разговорчики! (Выпивает залпом, закусывает капустой.)
ИВАНОВА (отпивая немного из своего стакана): Фу...
ИВАНОВ: Хорошо пошло. (Кладет в тарелку с пельменями сметану, размешивает, пробует.) Нормалек.
ИВАНОВА: Ничего?
ИВАНОВ: Отлично. Выражаю вам благодарность.
ИВАНОВА: Соли хватит?
ИВАНОВ: Нормалек. (Наполняя свой стакан.)
ИВАНОВА (дуя на пельмени, пробует): Вроде хороши...
ИВАНОВ: Молодец, мать. Давай по второй.
ИВАНОВА: Коль, хватит, не пей.
ИВАНОВ: Отставить. Давай, давай, а то ты не пьешь совсем. Ну-ка.
ИВАНОВА (отмахивается): Не буду я.
ИВАНОВ: Пей! Ну-ка!
ИВАНОВА (нехотя берет стакан): Господи, вот глот...
ИВАНОВ: Давай. За мирное небо. (Выпивает.) Ой, бля...
ИВАНОВА (пригубив): Горечь-то.
ИВАНОВ: Ох, в кость пошла... (С аппетитом ест пельмени.)
Некоторое время они едят молча.
ИВАНОВ (выливая в свой стакан оставшуюся водку): Ну-ка, давай, мать.
ИВАНОВА: Ты что ж, уже бутылку выпил?
ИВАНОВ: А что ж! Мы пскопские, мы прорвемся! Давай.
ИВАНОВА: Коль, хватит. Ешь лучше.
ИВАНОВ: Давай, давай!
ИВАНОВА: Плохо будет. Будешь опять...
ИВАНОВ: Ну-ка! Ну-ка! Артиллерия — бог войны! Давай!
ИВАНОВА: Ой, право...
ИВАНОВ: Будем! (Чокается с ней и выпивает.)
ИВАНОВА: Ой. (Ставит свой стакан на стол.)
ИВАНОВ: Хороши пельмешки.
Едят молча.
ИВАНОВА: Добавки хочешь?
ИВАНОВ (поднимает голову и пристально смотрит на жену): А?
ИВАНОВА (испуганно смотрит на него): Что ты?
ИВАНОВ: Ты делала?
ИВАНОВА: Коль, что ты?
ИВАНОВ: Чего ты тут...
ИВАНОВА: Господи, опять... Коля...
ИВАНОВ (все так же пристально смотрит на нее): Чего ты...
ИВАНОВА (всхлипывая): Коля...
ИВАНОВ: Чего ты размудохалась? Чего сидишь?
ИВАНОВА: Коля, Коленька... не надо... (Начинает плакать.)
ИВАНОВ: Хули ты... чего ты тут...
ИВАНОВА (боязливо поднимается и идет к двери): Господи...
ИВАНОВ (резко встает, отчего его тарелка переворачивается на стол. Пельмени оказываются на столе, бульон течет со стола на пол): Стоять!
Иванова замирает, подносит руки ко рту и беззвучно плачет.
ИВАНОВ (подходя к ней вплотную, долго смотрит ей в глаза, потом показывает на окно): Там делала?
ИВАНОВА: Что?
ИВАНОВ: Ты чего?
ИВАНОВА (плачет): Не надо, Коля.
ИВАНОВ (показывает на табуретку): Сюда иди.
ИВАНОВА: Не надо... Коля, я пойду.
ИВАНОВ: Сюда иди. Сюда иди.
ИВАНОВА (садится на табуретку): Господи...
ИВАНОВ (облокачивается руками на стол и, стоя, смотрит на Иванову): Ты что делала?
ИВАНОВА: Я ничего не делала, Коля.
ИВАНОВ (смотрит на нее): Ты зачем?
ИВАНОВА (плачет): Коля, зачем ты пьешь?
ИВАНОВ (вздыхает): Мне что... опять идти?
ИВАНОВА: Коля, Коля...
ИВАНОВ: Сидеть, сидеть. Сидеть, сидеть.
ИВАНОВА (плачет, закрываясь руками): Коля... Коля...
ИВАНОВ (зачерпывает со стола горсть пельменей и, медленно размахнувшись, бросает в голову Ивановой): На...
ИВАНОВА (закрывается руками, плачет): Не надо, Коля...
ИВАНОВ (оперевшись о стол, смотрит на Иванову): Ну...
Иванова, плача, вытирает фартуком лицо.
ИВАНОВ: Поняла... понятно. (Снова зачерпывает лежащие на столе пельмени и бросает в жену.)
ИВАНОВА (загораживается): Коленька, прости...
ИВАНОВ: Сука ебаная... (Тянется к ней рукой через стол.) Иди...
ИВАНОВА (отводя его руку): Коленька, не надо, Коленька, не надо!
ИВАНОВ: Иди... сюда иди...
ИВАНОВА (уклоняясь от его руки): Коленька, не надо!
ИВАНОВ: Сюда иди... сюда иди... падло...
ИВАНОВА: Коля... Коленька, прости меня... прости меня...
ИВАНОВ (хватая ее за руку, тянет к себе): Ну... падло...
ИВАНОВА (борется с ним под столом): Коля... Коленька, прости меня, прости меня, Коленька, не надо!
ИВАНОВ (тянет ее к себе): Сюда иди...
ИВАНОВА (плачет): Ну не надо, Коленька!
ИВАНОВ (размахивается, бьет ее по голове, но не точно): Сука...
ИВАНОВА (причитает высоким срывающимся голосом): Не надо! Не надо! Не надо, Коленька, я все расскажу!
ИВАНОВ (бьет ее, вцепившись в левую руку): Стерва...
ИВАНОВА: Коленька, миленький, не надо! Я расскажу, я скажу, как надо!
ИВАНОВ (продолжая наносить удары): Падло... подсидела меня...
ИВАНОВА: Коля! Коленька! (Уворачивается от ударов.)
ИВАНОВ: Гада... гада... ну... (Бьет.)
ИВАНОВА: Коля! Коля! Коля!
ИВАНОВ: Падло...
ИВАНОВА: Коля! Я скажу! Я скажу, как надо! Коля! Как надо!
ИВАНОВ (тянет ее к себе): Гада...
ИВАНОВА: Коленька! Я все скажу! Коля! Я как надо! Не надо!
ИВАНОВ: Ты делала все... делала, падло...
ИВАНОВА: Коля, не надо! Я расскажу! Не надо только!
ИВАНОВ: Гада... гада... ты... вот что... (Толкает ее, Иванова отшатывается назад, а сам Иванов падает грудью на стол, сбивая тарелку жены на пол.)
ИВАНОВА (кричит): Коля! Коля! Коля!
ИВАНОВ (тяжело ворочаясь на столе): Делала мне... плохо...
ИВАНОВА: Коленька, я все скажу, все расскажу!
ИВАНОВ (поднимаясь со стола, стирая с лица бульон и сметану): Я тебе что сказал... Я что сказал...
ИВАНОВА: Коля, я скажу, я все скажу! Только не надо!
ИВАНОВ (смотрит на нее, покачиваясь и опершись на стол): Что...
ИВАНОВА: Прости меня, Коленька!
ИВАНОВ: Сюда... сюда...
ИВАНОВА: Хочешь, я сейчас? Хочешь, я скажу?
ИВАНОВ (манит ее пальцем): Сюда иди... по форме...
ИВАНОВА (умоляюще подносит руки к груди): Я здесь, Коля. Можно я здесь?
ИВАНОВ: Сюда иди... рвань...
ИВАНОВА: Коленька, я отсюда. Можно? Можно?
ИВАНОВ: По форме... все по форме...
ИВАНОВА: Можно? Можно?
ИВАНОВ: По форме...
ИВАНОВА: Можно?
ИВАНОВ (кивает головой): Вольно... вольно... вольно...
ИВАНОВА: Ну, Коля!
ИВАНОВ: Слушаю... быстро... автобиографию... быстро...
ИВАНОВА (облегченно вздохнув, начинает ровно, без запинки): Я, Пробкова Спичка, родилася в ведре, потом росла в старом месте, а после окончила в сорок шестом году банку из-под говна. А потом работала возле плинтуса в грязном углу, а в пятьдесят седьмом году переехала в Пашкину кружку, где устроилася машинистом.
ИВАНОВ (кивая головой): Ну...
ИВАНОВА (продолжает): А там я встретила хорошего человека Иванова Николая Ивановича, и он меня пригрел на груди, и я поправилася. А потом меня люди стали уважать, хоть я и мандавошка. А Николай Иванович обо мне заботится и...
ИВАНОВ (стучит кулаком по столу, так что брызги бульона и сметаны летят во все стороны): Стоять! Стоять! Стоять!
ИВАНОВА: Коленька... Коля...
ИВАНОВ (икая): Где твой дед?
ИВАНОВА (с готовностью): Мой дед в ящике.
ИВАНОВ: А... это... где Люба?
ИВАНОВА: Люба работает на аптеку.
ИВАНОВ: Где Николай и Жорка?
ИВАНОВА: Они сидят на насесте.
ИВАНОВ: Кто такой Кораблев?
ИВАНОВА: Кораблев это говно.
ИВАНОВ (кивает головой, молчит, опершись о стол): Так... так... А это... деревня? Почему там деревня?
ИВАНОВА (быстро): Потому что их бомбили.
ИВАНОВ (кивая): Так... это мы знаем. А вот... какая у нас погода?
ИВАНОВА: Погода с шишками.
ИВАНОВ (удовлетворенно кивает): Так... это мы знаем... теперь... теперь... (икает) теперь скажите нам, товарищ рядовая, где ваша пилотка?
ИВАНОВА: Моя пилотка... мою пилотку обменяли на водку.
ИВАНОВ: Ясно... А где стол?
ИВАНОВА: Стол под мясом.
ИВАНОВ: Как ваша фамилия?
ИВАНОВА: Пробкова.
ИВАНОВ: Так... так... а вы имеете... это...
ИВАНОВА: Что, Коля?
ИВАНОВ: Я... (Тяжело вздыхает и садится на табурет.) А...
ИВАНОВА (осторожно): Что, Коленька?
ИВАНОВ: Это... (Трет ладонями лицо.) Ты... ты кто?
ИВАНОВА: Я Пробкина.
ИВАНОВ: Так... значит... а ты помнишь...
ИВАНОВА: Что, Коленька?
ИВАНОВ: Помнишь... это... когда резина...
ИВАНОВА: Резина?
ИВАНОВ: Резина была... (Трет лицо.)
ИВАНОВА (кивает головой): Была, была.
ИВАНОВ (тоже кивает): Да... да. А ты Пробкина?
ИВАНОВА: Пробкина, Пробкина.
ИВАНОВ: Я это... ссать хочу.
ИВАНОВА: Я сейчас, Коля... (Выходит и вскоре возвращается с эмалированным горшком.) Вот...
ИВАНОВ: Ага... вольно... (Мочится.)
ИВАНОВА: Вот, Коля... (Показывает ему горшок.)
ИВАНОВ (кивает): Да... надо...
ИВАНОВА: Здесь, Коля?
ИВАНОВ (сосредоточенно шевеля губами): Здесь... да.
ИВАНОВА (ставит горшок на стол, опускает в него левую руку, а правую кладет на голову Иванова): Я готова, Коленька.
ИВАНОВ: Ты знаешь... лучшее. Вовсе, вовсе...
ИВАНОВА (кивает): Да, Коля.
ИВАНОВ (передергивает плечами): Были ребята! Были ребята!
ИВАНОВА: Да, Коля.
ИВАНОВ: Класть поровну... ты слушай.
ИВАНОВА: Да, Коленька.
ИВАНОВ (вскрикивает): Били!
ИВАНОВА: Коленька.
ИВАНОВ: Не понял первый, а надо полное. Слышишь? Полное!
ИВАНОВА: Понятно, Коля, все понятно.
ИВАНОВ (кричит): Лучшее дело!!! Лучшее!!! Лучшее!!!
ИВАНОВА: Коленька! Коленька!
ИВАНОВ: И руки хорошо... чтобы было правильно... и надо... отбой, отбой, отбой.
ИВАНОВА: Отбой.
Иванова вынимает руку из горшка и передает его мужу. Иванов, прижав горшок к груди, долго смотрит в него. В это время Иванова опускается перед мужем на колени. Еще некоторое время посмотрев в горшок, Иванов берет его за ручку и выливает на голову жены.
ИВАНОВ: Отбой. (Ставит пустой горшок на стол, встает и без всяких признаков опьянения спокойно вытирает руки и лицо висящим возле раковины полотенцем.)
Иванова встает с колен и молча выходит в дверь. Сразу за ней выходит Иванов. Они оказываются в небольшом помещении, чем-то похожем на больничную подсобку: кафельный пол, кафельные белые стены, на потолке светильник дневного света; в углу ведра и швабры, рядом старое зубоврачебное кресло, на котором лежит синий газовый баллон; у стен старые железные койки, шкаф, стулья, большая красная трибуна с позолоченным гербом Советского Союза, телевизор на ножках и различные мелкие предметы. В комнате супругов Ивановых встречает человек средних лет в свитере, джинсах и больших роговых очках. Встав со стула и бросив окурок в большую пепельницу, он подходит к Ивановой.
ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ: Все хорошо, Танюш, все прекрасно. Только мех дожать, и все здорово.
ИВАНОВА (устало усмехается, вытирая на ходу лицо ладонями): Фуу... ну, я мыться пошла...
ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ: Давай, давай...
Иванова скрывается за белой дверью с цифрой 8.
ИВАНОВ (садится на стул, протягивает человеку в очках ногу): Там они вырезку, по-моему, прошивали... геноссен...
ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ (торопливо снимает с ноги Иванова шерстяной носок): Все будет, Левочка, все будет. Я говорил тогда Кораблевой, она не послушалась, стала самовольничать, Витька поддержал... Все, все оттянется, только мех и дети... (Сняв носок, вынимает из него несколько резинок, сует в карман, а носок держит в руке.)
ИВАНОВ (морщась, протягивает другую ногу): Ой. Так круглое, надломили жирное там...
ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ (с готовностью стаскивает носок с ноги Иванова, роется в нем): Так... так... Лев, а что... где?
ИВАНОВ (снимая кальсоны): Я там сам доделал. Все в норме.
ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ: Отлично. (Подходит к шкафу, открывает его, достает черный дипломат, открывает, кладет в него носки.) Все будет о’кей, Лев, все. Только надо как можно побольше оттянуть по механике, по детскому. Все будет хорошо. Я договорился, так что вам нечего беспокоиться. Главное — Витюша по густоте нормально, так что беспокоиться нечего. (Подходит с чемоданчиком к Иванову, который, сняв кальсоны, снимает байковую рубаху.)
ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ (берет кальсоны, убирает в саквояж): Я же тогда, помнишь, пришел, поднялся, все мы устроили, и густота была в норме, хоть Кораблиха, как всегда, со своими серыми, а я — раз, раз, все устроил, Витек поддержал. А чего нам эти серые, что она в них нашла... уперлась, как корова...
ИВАНОВ (протягивает ему рубаху): На. Порядковые там тоже были...
ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ (запихивает рубаху в дипломат, понимающе кивает головой): Были, а как же! Они тогда про это говорили целый день. Будто это тяп, ляп — и готово... умники... Так. (Закрывает дипломат, ставит его рядом со стулом Иванова, потом достает из шкафа синий костюм, белую рубашку и сероватый галстук.) Все устроим, Лев, ты только скажи мне прямо — есть коробки?
ИВАНОВ (встает, берет из рук человека в очках рубашку, надевает, потом, молча и вздыхая, повязывает галстук, задумчиво проговаривает): Коробки? Да есть...
ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ (радостно вздрагивает, поправляя очки): Ну и слава богу! (Смеется.) А то я как дурак: с утра — по трубам прошелся, потом Хартману звонил! Ой, я же ботинки забыл! (Кладет пиджак и брюки на трибуну, возвращается к шкафу, вынимает черные ботинки, подает Иванову.) Носки там внутри.
ИВАНОВ (повязав галстук, натягивает носки, потом со вздохом принимается за брюки): Да... Вера тоже хороша... пришла, не сказала толком...
ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ (успокоительно машет рукой): Да не волнуйся ты! Это их проблема, в конце концов. Они нам ведь маленькие должны, так что — плюнь...
ИВАНОВ (надевает ботинки): Плюнуть можно. Легче всего — плюнуть...
ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ: Ну и плюнь! Подумаешь — взяли семерку!
Дверь № 8 открывается, входит Иванова. Она в форме полковника, в руках у нее — красный фен.
ИВАНОВА (с усмешкой): Ну вот, мужчины всегда опаздывают. (Включает штепсель фена в розетку, находящуюся рядом с трибуной и, облокотившись на трибуну, просушивает свою совсем короткую седую стрижку.)
ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ: Танюш, мы не опаздываем. (Помогает Иванову надеть пиджак.) Все готово.
ИВАНОВ: Тань, мы вот про Веру тут... я все беспокоюсь...
ИВАНОВА: Что ты беспокоишься?
ИВАНОВ: Ну, знаешь, разговоры пойдут...
ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ: Ну какие там разговоры! Что ты, как ребенок! Я же говорю — это их проблема! Почему мы должны отвечать за обрезку?!
ИВАНОВА: Конечно. Обрезка, седьмые — это же не занятия...
ИВАНОВ: Да я понимаю. Но все-таки... знаешь...
ИВАНОВА (смеется): Ты сегодня чего-то какой-то решительный!
ИВАНОВ (усмехаясь, поправляет галстук): Да уж...
ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ (тем временем, порывшись в шкафу, достает зеленую папку с какими-то бумагами): Так... это есть... (Открывает папку, быстро просматривает бумаги.)
ИВАНОВА: Вить, сделай мне сзади...
ИВАНОВ: Ага. (Подходит к ней, берет фен и сушит ей волосы на затылке. Человек в очках тем временем что-то пишет в бумагах.)
ИВАНОВА: Не торчит сбоку?
ИВАНОВ: Нет. Тут торчать-то нечему. Стрижка как у рекрута.
В молчании проходит несколько минут, потом человек в очках подносит папку Ивановым.
ИВАНОВА (выключая фен): Хватит, все сухо...
ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ: Танюш... вот здесь...
ИВАНОВА (листает страницы бумаг, лежащих в папке): Так... это, значит, все по Ваське и по седьмым...
ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ: Не только, Танюш. Тут вот там... посмотри... вот, видишь. (Показывает ей в папке.)
ИВАНОВА: Ну... это не наши дела. Это посох.
ИВАНОВ (подходит, смотрит в папку): Посох? А мы при чем?
ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ (волнуясь): Ребят, ну мы же тогда, в январе, обсуждали... посох идет по третьему, Танюша у нас доверенное лицо, значит...
ИВАНОВА (перебивает его): Значит, можно мне совать чужое?
ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ: Как чужое? Танюша! Это же обсуждалось! Я тогда спросил Реброва — как быть с совместителями? Он сказал — Румянцева берет слово обратно. Ты не помнишь разве?
ИВАНОВА: Ничего не помню! (Достает из кармана ручку и подписывает документы по очереди.) По Ваське я подпишу... по седьмым подпишу... семеновскому подпишу... обрезку подпишу... а с посохом, дорогой, разбирайся сам.
ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ (в сильном волнении): Как — сам?! Как сам?! Танюш! это же...
ИВАНОВА (раздраженно): Что — Танюш! Как подписывать, так сразу — Танюш! А как фонды — так товарищ Николаева!
ИВАНОВ: Наташа права, Виктор Петрович. В прошлом месяце мы к тебе два раза ходили. И что? Ничего. А как вам приспичит — так вынь да положь.
ИВАНОВА: Мы вон с Борисом Иванычем тогда три часа просидели, ждали, когда этот ваш Морозов соизволит появиться. Сидим как дураки! А сейчас я почему-то должна брать на себя ответственность. Морозов-то не спешил с Магнитогорском! Тянули, тянули до осени, а в октябре уже и надобность отпала...
ИВАНОВ: Точно. Тянут, тянут, а нам потом на коллегии париться.
ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ: Ребята! Но при чем здесь Морозов?! Я же не с ним составлял, а с Коломийцем! Я же...
ИВАНОВА (резко): Да! С Коломийцем! А он потом по обрезке нам так подгадил, Люба вон всю неделю не спала, с черными глазами ходила, все пересчитывала! Коломиец! Он Боброву подсунул решение, а сам — в санаторий и тю-тю! Пиши, губерния! Коломиец мне еще при Крылове пакостил, а Андрееву улыбался, как ни в чем не бывало! Не подпишу! Из принципа не подпишу! (Передает папку человеку в очках и отходит к стене.)
ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ: Танюша! Танюша! Ребята! Вы что — серьезно?!
ИВАНОВА: Абсолютно!
ИВАНОВ (усмехаясь): Серьезнее некуда...
ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ: Ребята! Ну что мы с вами — бюрократы?! Из-за паршивой подписи торговаться будем?!
ИВАНОВА: Ничего себе — паршивая подпись! Да из-за посохов Крыленко сняли — и не пикнул никто! Я подпишусь, а через полгода, когда седьмой, пустят меня с Борисом Иванычем в мясорубку?! И прощай тогда и Васькины разработки, и серийный, и отчисления! Здорово! А ты, голубчик, руками разведешь и скажешь Серегину: «Алексей Иваныч, а я тут при чем! Это Николаева подписывала: с нее и спрос!»
ИВАНОВ: Точно...
ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ: Да что ты говоришь, Танечка, как ты можешь?..
ИВАНОВА: Могу! Я двадцать три года с Коломийцем работаю и знаю, что говорю. Подписывать чужую ведомость — преступление.
ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ: Но это же не чужая ведомость! Коломиец свой человек, он поймет! У меня же безвыходная ситуация!
ИВАНОВА: У меня тоже. Сережа меня поймет и сердиться не будет. А ты не кричи. Безвыходных ситуаций не бывает.
ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ (в отчаянии бросает папку на пол): Поймите вы! Если сегодня не подписать, вся наша затея полетит к черту! Поймите!
ИВАНОВА: Не наша, а твоя.
ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ: Зачем же тогда ты обещала?! Обещать — это честно, по-твоему?! Честно?!
ИВАНОВА: Я обещала, когда ты просил за большие! Вот когда я обещала. Больших теперь не видно! Ты меняешься — тебе можно, а мы должны ваши дела своей грудью закрывать!
ИВАНОВ: Во-во... как Матросов на амбразуру...
ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ: Да я же не сам зарубил большие! Не сам! Это Лохов с Бобровым! Не я же!
ИВАНОВА: Да какая разница мне, кто зарубил?! Ты понимаешь, что я как коммунистка подписывать чужое распоряжение не имею права?!
ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ: Но я же тоже коммунист. Таня! Я тоже отвечаю за седьмой и за семеновскую! И за посохи не только вы себя подставите, но и я. Я!
ИВАНОВА (нетерпеливо машет рукой): Слушай, мне надоело! Я сказала — не подпишу, значит, не подпишу. Точка.
ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ: Ну и что мне делать?!
ИВАНОВА: Подожди Алексеева. Он подпишет.
ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ: Но Алексеев будет только через неделю!
ИВАНОВ: Ну что же мы можем, мы же не можем его поторопить.
ИВАНОВА: Я лишь могу завизировать по третьему у Бориса Иваныча. Вот все, что я могу в этой ситуации...
ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ (в отчаянии): Но ведь это же свинство!
ИВАНОВА: Это все, что я могу. Все.
ИВАНОВ: Она же не Алексеев, в конце концов...
ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ: Но это же свинство! Чистое свинство!
ИВАНОВА (резко): Вот что! Хватит орать! Я и так с этими ведомостями из кожи лезу ради тебя и твоей лавочки! Я сказала — не подпишу, значит, не подпишу! Все! Вопрос закрыт!
ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ: Постой... Таня! Нельзя же так! Ну подумай, как так можно! Мы же друзья, в конце концов!
ИВАНОВА: Друзья! Друзей так за горло не берут!
ИВАНОВ: Друзей, брат, не подставляют...
ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ: Да кто вас подставлять собирается?! Я же за все отвечаю! Я! Я!
ИВАНОВА: Хватит! Надоело! Я сказала — вопрос закрыт! Все!
ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ: Как все? Как все?!
ИВАНОВА: Вот так! Или жди Алексеева, или иди к Коломийцу с докладной. А меня оставь в покое. Все!
ИВАНОВ: Ну действительно, старик, ну что ты навалился на Наташу, как медведь? Подпиши да подпиши! Во-первых, она все-таки женщина. Что она, должна на эту банду с голыми руками идти? Такое говно, как Коломиец, просто так не объедешь. Она подпишет, а потом — на плаху, да?
ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ: Но мы же все ее поддержим! Все! И я, и Серегин, и Александров! И Алексеев тоже поддержит, я с ним поговорю.
ИВАНОВА: Вопрос закрыт! Все! Хватит! Я тебя не слышу!
ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ: Танюш, ну, погоди... (Опускается на колени.) Ну, хочешь я тебе чего-нибудь сделаю... поцелую тебя... куда-нибудь?
ИВАНОВА: Ты что, совсем спятил?
ИВАНОВ (смеется): Ты, брат, уж совсем того...
ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ: Ну, подождите, погодите... (Голос его дрожит.)
ИВАНОВА: Чего ждать-то? Прошлогоднего снега?
ИВАНОВ: Нам, брат, ждать нечего. У нас дел по горло. Вздохнуть некогда.
ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ: Я вам денег дам. Много денег. Я дачу продам.
ИВАНОВА: Совсем со страху спятил! (Хочет уйти.)
ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ (хватает ее за ноги): Умоляю, не уходи! Умоляю! Танечка! Только не бросай меня!
ИВАНОВ: Ну что ты... не знаю, прямо...
ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ: Не уходите, ребята! Прошу вас, умоляю! Не бросайте меня!
ИВАНОВА: Раньше надо было думать.
ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ: Танюша... ну... хочешь, я тебе свою жену отдам? Или сестру? У меня сестра Надя, ей 42 года!
ИВАНОВ (смеется): Сестра! Нашел что предлагать!
ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ: Она хорошая, она очень хороший, порядочный человек, ребята, с ней можно делать все, что захотите! Она на все согласна! Ей можно лить мед за ворот... или палкой бить по спине! Можете ей в жопу чего-нибудь засунуть! Очки, например!
Ивановы переглядываются.
ИВАНОВА: Ты что? Действительно с ума сошел?
ИВАНОВ: Может, тебе доктора позвать?
ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ: Да нет... не надо. (Плачет.) Танечка... ну... подпиши... ради Христа... подпиши...
ИВАНОВА: Вот, вот, Христа еще вспомни. Как меня подставлять — не помнил Христа, а теперь вспомнил!
ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ: Танечка! Ну, прости меня за все! Я исправлю все! Подпиши, я все исправлю! Коломийца я возьму на себя, я его убью, гада ебаного, только подпиши!
ИВАНОВА: Все, до свидания.
ЧЕЛОВЕК В ОЧКАХ: Нет! Нет, нет! Не бросайте меня! Умоляю! Умоляю!
Ивановы уходят
454091, Россия, г. Челябинск, ул. Цвиллинга, 15
Челябинский государственный драматический
"Камерный театр"
kam_theatre@mail.ru
Касса театра: 8 (351) 263-30-35
Приёмная театра: 8 (351) 265-23-97
Начало вечерних спектаклей в 18.00