Челябинский Камерный театр открыл свой новый сезон. И сразу – премьера, "Волки и овцы" Островского. Об этом спектакле, о ближайших планах театра мы поговорили с его главным режиссером Викторией Николаевной Мещаниновой.

        И так, снова Островский?

        Да. С Островского, его "Женитьбы Бальзаминова", началась моя жизнь в Камерном театре. Уже тогда мы предложили непривычный, неосвоенный взгляд на этого драматурга. Мы показали Островского не бытописателя, а исследователя глубинных основ нашего образа жизни. Наша общая беда, а возможно, вина – в системе банальностей, стереотипов, которые мы внедряем в сознание. Вот и сейчас. Беседа со мной корреспондентов по поводу премьеры начиналась с пресных лиц и сожалений: "Волки и овцы"? Зачем? Ведь это скучно, нудно и не про нас". Действительно, брать классику бессмысленно, если она не кричит, не прорывается к нам. С Островским дело обстоит не так. Я читала "Волки и овцы" и думала: "Какой же он умница. Он написал это еще в Х1Х веке, а кажется, буквально на днях". Ведь ничего не изменилось. Мы живем по кругу, а надо жить по спирали. Один очень грамотный человек в области театра пришел ко мне и заявил: "Ну, ты даешь! Пошла в соавторы к Островскому, чтобы текст зазвучал актуально?" А мы ни одного слова не изменили. Я не знаю современной пьесы, которая столь мощно бы рассказывала о нашем образе жизни и образе мыслей. Хотя прямых аллюзий я не люблю.

        Но ведь ваши "Волки и овцы целиком построены на аллюзиях. Каждому персонажу вы находите аналог в современной жизни и прямо на него указываете, бросая вызов академическому прочтению пьесы.

        Это особый материал. Это не частная бытовая история. В ней силен социальный заряд. Это идеологическая вещь, если хотите, публицистическая. Публицистика других инструментов для высказывания не имеет. Она в чем-то ограничена, может обеднять. Но с другой стороны, придает высказыванию невиданную остроту. Есть театры, которые смысл собственного существования видят в охранении традиций. Замечательно. Только часто на их спектаклях хочется спать. Я буду рада, если зрители, придя на нашего Островского, а спектакль идет три часа, в итоге скажут: "Не такой уж это антиквариат". 

        В последнее время предприниматели Островского, скажем, Прибытков из "Последней жертвы", а также чеховский Лопахин выглядят со сцены самыми привлекательными персонажами…

        Мы ведь до недавнего времени строили идеальное общество, заявляли, что материальное нам чуждо. А я негативно, даже агрессивно отношусь к мысли, что деньги это грязь, что зарабатывать их стыдно. Эти мужики, и Прибытков, и Лопахин, дело делают, деньги зарабатывают трудом, интеллектом, динамикой. А все остальные вокруг болтают. А в пьесе "Волки и овцы" Беркутов –

высокопоставленный чиновник из Петербурга – приехал в провинциальный город, имея информацию, что очень скоро здесь будут строить железную дорогу. И скупил этот город в три дня. И стал его хозяином. А люди, которые жили на этой земле и стали бы состоятельными, оказались облапошенными. Он интриган. И такие Беркутовы – хозяева нашего времени. Для нашей дальнейшей жизни это бесперспективно. Побольше бы Лопахиных, глядишь, страна бы и поднялась.

        Ну, а почему бы ни говорить о современности напрямую, через современную драму? Камерный театр несколько раз проводил "драматургические марафоны", пропагандировал ее.          

        Без прошлого нет будущего. Классика – прошлое человечества, выраженное в художественной форме. Хотя, конечно, без современной пьесы прямое осмысление сегодняшнего дня тоже не возможно. Но найти ту саму, единственную пьесу, очень сложно. У молодых драматургов часто односторонний, маргинальный взгляд на жизнь. Многое идет от головы, и мало чего – от сердца. Это мешает. Они не очень квалифицированные, не очень грамотные. И их должны играть совсем юные артисты. Сегодня у меня таковых нет. Но было бы неправильно сказать, что мы отвернулись от современной драмы. У нас идет "Тутанхамон" Николая Коляды, "Обломов" Михаила Угарова, "Очень простая история" Марии Ладо.

        Обращение к "Простой истории" некоторые считают делом, недостойным театра.

        Первоначально к этой пьесе я относилась крайне иронично. Она мне напомнила комедии Рацера и Константинова.. Но я не могла отделаться от вопроса: почему эту "Простую историю", как ее ни поставь, с удовольствием смотрит зритель?

        Всех этих "Слишком женатых таксистов" тоже смотрит зритель.

        Спектакли и вчера создавались для зрителя. А сегодня, что уж тут лукавить, зритель просто-напросто определяет жизнь театра. Но в "Таксисте" мое внимание держат на другом. Меня берут суетливой беготней от одной женщины к другой, спусканием штанов и верчением попкой. А "Простая история" - это сказка с нашим русским юродивым в центре. Это добрый материал. Он к человеку обращен. Театр - далеко не церковь. И помилуй от этого. Но и из театра человек должен выходить со светлыми мыслями, почувствовав внутреннюю легкость. После "Простой истории" на душе у людей становится хорошо. Так что мы этот спектакль не проиграли. К тому же он насыщен театром, мы ведем жанровую игру, не ставим про колхозников и колхозниц, не тыкаем носом в землю и сено.

        Вы посетовали на отсутствие в театре юных актеров. А как же ваш курс, ваши студенты в Академии культуры и искусства? Они ведь уже – выпускники.     

        Не надо о грустном. Это моя проблема, боль. Они не готовы к театру.

        ???

        Они принесли мне много радости, подлинного творческого и человеческого взаимопонимания. У них начали формироваться мозги, проявляться лица. Но в радикальном, основополагающем смысле я проиграла. Я их театральными людьми не сделала.

        А что значит быть "театральным человеком"?

        Есть опорные этические вещи, без которых театр разрушится. Это коллективный труд. Ты болен – а у тебя вечером спектакль. Начинается сезон – а тебя куда-то пригласили. И ты должен думать о мере ответственности за дело, которым занимаешься. В конечном счете, это определяет, будет вечером спектакль или нет. В нашем театре много работают и совершенно не достаточно за это получают. Так что аморально требовать с молодого человека: "Приди и умри в театре". Но с другой стороны без жертв театр – это только производство. А когда это только производство, все теряет смысл. Получается замкнутый круг. Театральный человек понимает, на какой труд он идет, на какие деньги… И сознательно делает этот выбор.