БАТУРИНА А. "Фронтовичка"

Пьеса в двух действиях

 Действующие лица

Матвей Кравчук – 25 лет

Мария Петровна Небылица – 24 года

Нина Васильевна Кравчук – 50 лет

Александра Панарина – 19 лет

Марк Анатольевич – 46 лет

Галина Сергеевна Календарева – 37 лет

Зоя – 16 лет

Алеша Груздев – 16 лет

Командир – 40 лет

Мотоциклист Илья – 30 лет

Игорёк

Светик

Танюха

Старуха с больными ногами

и другие.

 

 

 

Действие первое

 

Сцена первая

 

1946 год, июль. В здании школы размещен военный госпиталь. Солдаты нагромождают койки одна на другую, чтобы освободить место для танцев: шумят, курят, веселятся. У многих ампутированы руки, ноги, обожжены лица. На школьной доске кто-то царапает куском штукатурки: «Ищу добрую девушку». В комнате есть несколько молоденьких женщин, среди них две медсестры. Все они - нарядные. Белобрысый лохматый солдат долго трогает маленькую родинку у медсестры на щеке:

Медсестра:

- Что там?

Белобрысый:

- Родинка, махонькая… - Достает из кармана немецкую губную гармошку, пытается   играть. Тут же к нему присоединяются еще двое точно с такими же губными гармошками. На кровати парень без ног возмущается:

- Во лажаете-то! Во лажаете!

Один из «музыкантов»:

- Валяйся и слушай, пока дают!

Солдат, обнимающий женщину в синем платье, кричит в коридор:

- Машка! Вынеси музыку!

Другой солдат:

- Небылица!!! Я тебе рюмочку налью?

Рыжый солдат:

- Щас Матвей-то нальет тебе рюмочку!

Солдат, обнимающий женщину:

- Ну Маш!..

Из коридора прибегает Маша – сержант Небылица Мария Петровна.

Мария Петровна. (Солдатам с губными гармошками) Убрали свои губнушки поганые! Не могу эту дрянь фашистскую слушать. (Ставит на пол граммофон, нахлобучивает пластинку. Заводит.) Щас, будет вам настоящая музыка! (подмигивает безногому) Да ведь, Костян?

Солдат с губной гармошкой:

- Типа, твоя шарманка не фашистская!

Мария Петровна. Это мой трофейчик, понятно! Мой трофейчик!...

Солдат с гармошкой:

- А это - мой трофейчик!

(Безногий солдат громко свистит)

Безногий. (Белобрысому) Играть сначала научися, все уши отымел!

( Мария Петровна переворачивает пластинку, опускает иголочку, звучит вальс - рыдает какая-то француженка. Солдат женщину в синем прижимает к стене )

Рыжий. Ну чё-о-о это?.. Поставь чё-нибудь человеческое!..

Мария Петровна. Chanson d’ adieu! Песня прощанья!

Рыжий. Выруби!..

Безногий. Оставь-оставь!..

Мария Петровна. Наслаждайся, Костян.

Солдат с бутылкой. Замахни, Небылица, пока Матвей не видит!

Мария Петровна. Не-не-не… А где он, кстати? А?.. Где он? (Уходит в коридор)

 

Входит командир. Щурится, ухмыляется. В руках у него коробка рафинада.

Командир. Здорово!

Солдат с бутылкой. Здравия желаю…

Другие:

- Здравия желаем, товарищ командир…

Безногий. О! Рафинад!..

Командир. Похрумкайте… (Коробка рафинада пошла по рукам. Командир оглядывает шумных покалеченных пацанов) Почему не танцуем?

Солдат на костылях. Так женщин маловато, товарищ командир!

(Приходит Матвей – скуластый, сутулый, с грустной улыбкой)

Командир. (Матвею) Сержант Кравчук!

Матвей. А?..

Командир. Штабной не подъехал?

Матвей. Никого, товарищ командир… (Матвей держит в руке пустой вещмешок. Говорит солдатам) Давайте заначки свои!

Солдаты. С чего это?

Матвей. Рыжий, у тебя шоколадка была!

Рыжий. Не понял? А чё моя шоколадка?

Матвей. Кидайте скорее, чё удивленные такие? Я Машке собираю…

Солдаты. А, Машке! (В мешок летят банки с тушенкой, сухари, папиросы, шоколадка Рыжего и другие харчи)

Командир. Это всё Небылице?

Матвей. В дорогу, товарищ командир. Пусть поправляется… (Рыжему) Фляжку убери свою обратно.

Рыжий. Как без фляжки, Матя!..

Матвей. Убери, говорю, знаю я это твое Шерри-бренди!… Папирос не жалей-ка лучше…

(Командир достает банку сгущенки, еще одну коробку сахара, - бросает в мешок.)

Командир. Все – Машке, Машке…

(Возле госпиталя останавливается мотоцикл. В комнату возвращается Мария Петровна)

Мария Петровна. Матвей! Там за мной уже… Здравствуйте, товарищ командир.

Командир. Поздравляю, сержант Небылица – первая из нас вернешься…

Мария Петровна. Мало радости только. Ты где был, Матя?

Матвей. Харчей тебе пошукал…

Мария Петровна. Ничего себе? Это мне? Это все мне? Спасибо, родные… Матя, ты напишешь?

Матвей. Лады…

Рыжий. Останься, Небылица…

Мария Петровна. Не берут, Кроплёный.

Командир. Отвоевалась, тифозница, домой проваливай!

Мария Петровна. Дом на Украине, вы же знаете… Я еду на Урал, к нему. (Опускает голову на плечо Матвея)

Матвей. Моя мамка тебя как родную примет!

Командир. Твой дом теперь - где сержант Кравчук укажет…

Мария Петровна. Пока сержант Кравчук не вернется, я себя дома чувствовать нигде не буду. Так что вы, товарищ командир, долго его не держите.

Матвей. Маш!..

Рыжий. Выпьем, Небылица?

Солдат с губной гармошкой. Шерри-бренди?

Рыжий. Кого! Cоломенно-дымчатое мускатное полусухое с ароматом гречишного меда и банного донника, молочно-рассольно беспохмельное вино урожая 1941 года! Коллекционный экземпляр!

Командир. Мне налей этой барматухи. А ему, только если сможет одновременно и пить, и на гармошке своей играть.

Белобрысый. А я без проблем! (медсестре) Ты смотри!..

(Солдату наливают стакан, он пьет и одновременно в губную гармошку выдувает носом дурацкую мелодию. Все смеются, наливают солдату еще.)

Мария Петровна. Матвей, если что с тобой…

Матвей. До сих пор жив, значит, - бессмертный…

Мария Петровна. Что с тобой, то и со мной… Мы ведь одной пуповиной держимся… небесной пуповиной, Матвей… (Командиру) Берегите его пожалуйста, товарищ командир, он у вас самый башковитый…

(Командир допивает вино – одним махом, трясет головой в знак согласия)

Белобрысый. Не ной, лопоухая, вернется! Я за ним присматривать буду.

Мария Петровна. Какая я тебе лопоухая!

(В окно кричит мотоциклист)

Мотоциклист. Харе лясы точить! Топливо жгу только!

Мария Петровна. Ну все, ребята мои, прощайте!

Командир. Отставить! Присядем..

(Садятся)

Мотоциклист. Я в штаб опаздываю!

Безногий. Поставь еще песенку, Маш!

Мария Петровна. Знаете, что? Граммофон я ему оставляю, понятно? (кивает в сторону Безногого)

Безногий. Спасибочки… Но это же твой трофейчик!

Мария Петровна. Не слушать же тебе здесь этих клоунов, правда? И вот еще мои пластинки забирай! На память будет…

Командир. Ну, поделись планами, Мария Петровна, как будешь служить Родине в тылу? Институт?

Мария Петровна. Ума не приложу… Только уж не за парту теперь…

Командир. Это несерьезно!

Рыжий. На завод пойдет!

Командир. На производство, правильно! Сразу же иди в кадры, на завод… Сразу же, из вагона… Вот он – героизм. Такие как ты нужны там в первую очередь. Очень нужны… Боевой дух поднимать! Обратно, может, я с Кравчуком приеду, посмотрю как ты там, на заводе…

Мария Петровна. Я что, ждала когда война кончится, чтобы на завод потом?

Командир. А чего ты ждала? Страну надо в порядок приводить.

Мария Петровна. У меня, между прочим, год хореографического училища за спиной!

Командир. В стране голод, а у ней - хореографическое училище! Небылица! Стыд у тебя есть?

Мария Петровна. Не надо меня учить – поздновато! Прощайте.

Матвей. Мешок отдай – тебе нельзя поднимать.

Мария Петровна. Тащи. Какое наслаждение чувствовать себя худосочной женщиной!

(Идут к мотоциклу с люлькой. Кравчук несет ее вещмешок, она идет рядом – тощая, неровно остриженная, некрасивая девчонка с большим ртом)

Мария Петровна. Ты напишешь? Точно напишешь, Матя?

Матвей. Чего ты боишься? (Снимает часы) На тебе, малышка.

Мария Петровна. Нет, Матвей, себе, оставь!..

Матвей. Приедешь на Урал, купи светлое платьице, как у той немки в госпитале.

Мария Петровна. Разве у нас такие бывают?

Матвей. Маму попроси, она сошьет.

Мотоциклист. Мария Петровна! Мария Петровна!!! Закругляйтесь! Мне в штаб надо!

Мария Петровна. Страшно…

Матвей. Часы немецкие – кину об землю – и ниче!!! Смотри! (кидает) Видишь! Смотри еще раз! Кину – а им ничё!.. На, бери!.. идут!..

Мария Петровна. Я боюсь, Матвей, когда ребеночку пуповину перерезали – это тебя от меня ножом отсекли, если бы он еще жив был, а так… Не говори никому про ребеночка, не хочу, чтоб кто-нибудь знал…

Матвей. Никто не узнает, ты выздоравливай.

Мария Петровна. Страшно…

Матвей. Ласточка, малышка, не бойся, тебе кажется! Залезай в люльку!

(Садит Марию Петровну в мотоциклетную люльку)

Матвей. Поправляйся, малышка, ты мне здоровая нужна!..

Мария Петровна. Я уже выздоровела, Матвей! Я здоровая!

(Мотоцикл ревет, трогается, выбрасывая грязь из-под колес)

Матвей. Стой! Стой! (Бежит за мотоциклом. Мария Петровна вскакивает в люльке на ноги)

Матвей. Маша! Ты письмо для матери взяла?

Мария Петровна. Да, вроде бы…

Матвей. Проверь, куда положила?

Мария Петровна. Письмо…   Там оно, там, в мешке, я помню…

Матвей. Точно?

Мария Петровна. Точно, Матя. Я люблю тебя.

Матвей. (Кивает мотоциклисту, мотоциклист выжимает сцепление) Я тоже люблю тебя! Машка! Улыбнись, ну! Машка?

(Мария Петровна держится за люльку, смотрит Матвею в глаза, плачет. Солдаты выходят из госпиталя, машут Марии Петровне, свистят.)

Мария Петровна. Прощаться терпеть не могу! До встречи! Пока, товарищ командир!

Солдаты:

- Небылица!

- На производстве привет передавай!

- Выздоравливай, Машка!

- Мария Петровна еще спляшет-на!

- Проваливай, выскочка хохлятская!

- Пришли фоточку в платьишке!

Мария Петровна. Я пришлю фоточку в платьишке вам, пришлю!

Мотоциклист. Из колесницы не выпади, Мария Петровна! Щас жахну по ухабам, пригнись!

(Мария Петровна усаживается, обнимает вещмешок на коленях)

Мария Петровна. В жизни столько тушенки сразу не видела. (поет)

Сидит Гитлер на лугу,

Ест кошачую ногу.

Что это за гадина –

Немецкая говядина!

Мария Петровна. Когда уже ровная дорога будет? Лучше бежать, чем так передвигаться. Ветра хочу! Давай, прибавь-ка!

Мотоциклист. Кого прибавь? По этой ебатне только спицы ломать! Похоже, уже накрылись… (Останавливается, глушит двигатель, осматривает колесо : все спицы в порядке.) Война закончилась. Скоро будете мороженое лопать, по асфальту туфельками цокать.

Мария Петровна. Волосы отращу себе: ухаживать за ними, расчесывать… Матвей сказал, через полгода вернется, как ты думаешь, за полгода волосы вырастут?

Мотоциклист. У тебя и так, Мария Петровна, модная причесочка!

Мария Петровна. Кто-то в штаб опаздывал…

Мотоциклист. Жалко, что уезжаешь.

Щас дорога пойдет – разгонюсь еще, тебе ветром уши выбьет.

Мария Петровна. И что я там делать буду…

Мотоциклист. Где?

Мария Петровна. На Урале, где!.. Я же ничего не умею.

Мотоциклист. Совсем ничего?

Мария Петровна. Год хореографического училища.

Мотоциклист. На производстве научат.

Мария Петровна. Я сержант!

Мотоциклист. Так там совсем другая жизнь! Закинешь сапоги подальше в кладовку куда-нибудь, и гимнастерку вшивую в кладовку, купишь светлого ситчику на платье.

Мария Петровна. Что ты болтаешь!

Мотоциклист. Спорим, тебе стыдно будет медалями трясти, потому как все не вернулись, а мы вернулись…

Мария Петровна. Стыдно немножко. Главное, чтоб Матвей вернулся… А гимнастерку я не закину. Фарсить без Матвея не собираюсь.

Мотоциклист. Тебе сколько лет? Двадцать?

Мария Петровна. Двадцать четыре.

Мотоциклист. А хотелось бы двадцать, как до войны, - я же знаю. Придешь, увидишь тех, кому там по двадцать, и сразу гимнастерку вшивую в чулан. Только все равно будешь себя старухой чувствовать, даже если ситчик светлый, и туфельки, и волосы…

Мария Петровна. Что ты мне на уши присел? Поехали уже! Скорее!

Мотоциклист. Мария Петровна, лучше чем сейчас, не бывает. Куда скорее? Куда ты собралась? Война кончилась, лето, твой жив остался, на Урале все новенькое ждет, даже мамка, тебе только двадцать лет, до поезда три часа, мы едем мимо клеверного поля, вон оно, а про меня говорили, что синеглазый. Синеглазый еще?

Мария Петровна. Вроде…

Мотоциклист. Только постарел.

Мария Петровна. Да нет же… Выглядишь на свой тридцатчик.

Мотоциклист. Поцелуй тогда, Мария Петровна. (Мотоциклист улыбается, ямочки играют на обветренном светящемся личике)

Мария Петровна. Чё с ума сошел?

Мотоциклист. Это ты дура. Щас приедешь и впрягёшься. И посмотреть будет не на кого. В тылу одни невесты, а мы, синеглазые, здесь еще…

Мария Петровна. Валяй к невестам и целуйся.

Мотоциклист. Расщедрись, жалко что ли? Здесь у тебя все есть – все клеверы, все любимые, всё будущее. Может так случиться, когда вернешься – будущее как песок утечет, и не заметишь. Но сейчас…

Мария Петровна. Да ты боишься просто.

Мотоциклист. Кто тебе сказал?

Мария Петровна. Подохнуть боялся, а жить – еще больше боишься.

Мотоциклист. Чё перевернула-то всё?

Мария Петровна. Ничё я не перевернула. Сама боюсь!

(Мария Петровна быстро целует его в губы)

Дальше – пешком. Прощай-проваливай! Тебе ведь в штаб надо! А у меня есть клеверовое поле – вон оно, кстати.

Мотоциклист. Не подорвись в поле. А целоваться не доучилась.

Мария Петровна. До тебя никто не жаловался. (Уходит)

Мотоциклист. Стой! Тебе же тяжести нельзя! Садись, лучше поедем! До станции километров десять! Далековато!..

Мария Петровна. Кто сказал, что тяжести нельзя? Матвей?

Мотоциклист. Матвей. Да все и так знают!..

Мария Петровна. Да пошли вы.

Мотоциклист. Чё ты звереешь, Мария Петровна! Ну не выходила – и не выходила. Понесёшь еще! Это из-за тифа все, кто виноват, что тиф?.. Хочешь, от меня понесешь? От меня хочешь? А?..

(Мария Петровна бежит через клеверное поле, прыгает, тяжело дышит, спотыкается, бежит снова)

 

Сцена вторая

 

1946 год. Сентябрь. Подъезд двухэтажного дома с деревянными лестницами.

Влетел воробей, поднял пыль и исчез на улице. 

      Мария Петровна подходит к одной из дверей, обитых войлоком и клеенкой, но слышит шаги наверху, замирает. По скрипучей лестнице спускается девушка в лаковых туфельках.

Мария Петровна. Здрасьте…

Неприветливо взглянув на Марию Петровну, девушка выходит из подъезда.

Внезапно открывается дверь в квартиру Нины Васильевны. Нина Васильевна выплескивает во дворе помои и возвращается.

Мария Петровна. Здравствуйте!..

(Нина Васильевна осторожно смотрит в сторону Марии Петровны, проходит мимо)

Нина Васильевна. Здравствуйте…

(Закрывает дверь в квартиру, Мария Петровна хватается за ручку)

Мария Петровна. Нина Васильевна! Откройте! Это срочно!

(Дверь закрывают на ключ изнутри)

Мария Петровна. Откройте, пожалуйста… Нина Васильевна…

Нина Васильевна. (шипит из-за двери) Не могу, иди. Чё надо! Потом придешь, щас не могу!

(Мария Петровна бьет по клеенке ладонью)

Нина Васильевна. Ты чья такая настырная?

Мария Петровна. Меня прислал Матвей, ваш сын. Пожалеете, если не откроете.

Нина Васильевна. Матенька? (Выходит в подъезд, долго смотрит на Марию Петровну)

Мария Петровна. (почти плачет) Я сержант, Мария Петровна Небылица…

Нина Васильевна. И сколько вам лет, Мария Петровна?

Мария Петровна. Двадцать четыре.

Нина Васильевна. Отвоевалась?

Мария Петровна. Так точно. Почему про Матю не спросите?

Нина Васильевна. Боязно. Заходи, раз отвоевалась. Только очень тихо, ни звука. Моя подруга и Марк Анатольевич беседуют в дальней комнате.

(Очень тихо они идут по коридору в кухню. Над зеркалом висит портрет мужчины. Нина Васильевна коротко представляет его)

Нина Васильевна. Матвея отец. В шахте задавило.

(В дальней комнате за колышущейся занавеской в цветочек позванивает панцирная сетка. Нина Васильевна жадно пьет кипяченую воду из банки.)

Нина Васильевна. Мой сын жив. Я знаю. Я загадала – если с ним что случится – у меня сразу обои отклеятся и люстра разобьется.

Мария Петровна. Он скоро приедет!

Нина Васильевна. Тише! (смотрит в сторону колышущейся занавески) Я же предупреждала!.. Это очень серьезный разговор. Если мы спугнем Марка Анатольевича, он так на ней и не женится!

Мария Петровна. Я шепотом... (громче) А сморите, что у меня есть! (Развязывает вещмешок) Тушенка! Сахар! Сгуха! Письмо от Матвея!..

Нина Васильевна. От моего Матеньки!..

Мария Петровна. А вот еще… (Поверх конверта выкладывает часы) Часики просил передать. Трофейные.

Нина Васильевна. Какая невидаль… Письмо-то можно? (Вытягивает письмо из-под часов. Читает.) Невеста – это вы?

Мария Петровна. Да, я и есть невеста.

(Нина Васильевна читает)

Мария Петровна. Нина Васильевна, если буду стеснять, так я лучше возьму на подселение комнатку, вы не беспокойтесь. Примите - так примите, нет – так нет.

Нина Васильевна. Какую еще комнатку? Матвей написал, что ты после болезни. Тебе нужно питание.

Мария Петровна. Что он, в самом деле?.. У меня есть хлебные карточки.

Нина Васильевна. Щас будем варить – что-нибудь сварганим!

Мария Петровна. Похлебки бы… Борщика…

Нина Васильевна. Можем и похлебку. Картофь есть.

(Уходит. Возвращается с корытом.)

Раздевайся, дочка. Одежу в мешок.

Мария Петровна. Нина Васильевна… Неудобно…

Нина Васильевна. Чё неудобно? Все удобно! Я из ковшика полью – баня сегодня не работает.

(Мария Петровна скидывает одежду)

Нина Васильевна. Святые мощи!

Мария Петровна. Я еще в Москве тощая была, а теперь вовсе…

Нина Васильевна. В Москве? А разве ты не из Хохляндии? Мылом-то лучше, не акономь, мыль как следует!

Мария Петровна. На Украину к родне перебрались…

Нина Васильевна. Жив кто-нибудь остался?

Мария Петровна. Я осталась.

Нина Васильевна. Вот, тряпкой вытирайся этой. Матвея отец был из Хохляндии… А щас-то из Хохляндии всех сюда свозят. Им вроде как государство недоверие оказывает… Не все, конечно, предатели… Они и в шахтах работают, и на заводе.

Мария Петровна. А вы где?

Нина Васильевна. Где только не работала! В шестнадцать лет ушла из деревни с одним узелком – даже плавок на мне не было. На шахте работала… Спала тоже на шахте – брезентом укроюсь – тепло… Потом портнихой… Теперь вот – у Марка Анатольевича – гардеробной заведую. (Поднимает с пола гимнастерку)

Мария Петровна. Куда вы мои вещи?

Нина Васильевна. Воняют. В кладовку брошу.

Мария Петровна. Не надо!

Нина Васильевна. Почему?

Мария Петровна. Состирну в корыте.

Нина Васильевна. Их прожарить бы сначала, или утюгом…

(Нина Васильевна уносит форму в кладовку. Из-за шторки появляется голова Марка Анатольевича: желтое лицо, обрамленное серебряной щетиной, вращает красноватыми белками глаз.)

Марк Анатольевич. Святое виденье!

Мария Петровна. Отвернись! (закрывается тряпкой)

Марк Анатольевич. (исчезая за шторой) Нина Васильевна! Вы нас познакомите ?

Мария Петровна (перешагивает корыто) Я сержант Небылица.

Марк Анатольевич. Кто ты? Сержант?

Нина Васильевна. (протягивает Марии Петровне чистый халат) Надень, сержант. (кричит в дальнюю комнату) Галина, чаю хочешь?

(Из-за шторки выходит полная женщина лет тридцати семи в цветастой кофте. Нервно заплетает косу.)

Галина. (Недовольно смотрит, как Мария Петровна одевается) Можно и чаю. (Садится, ставит локти на стол)

Марк Анатольевич. Я могу появиться?

Нина Васильевна. Выходите, Марк Анатольевич, милости просим!

Марк Анатольевич. (разглядывает Марию Петровну) Вам прежний костюмчик больше к лицу, этот широковат.

Галина. Марк!!!

Марк Анатольевич. Говорю, что думаю.

Нина Васильевна. Чай-то кипит!

Галина. А что, кружек на всех хватит? (Смотрит на Марию Петровну)

Нина Васильевна. Что уж, я всем чеплашек не добуду?

(Усаживаются за желтую скатерку) Извините, Марк Анатольевич, сервизов не имеем, но вам все равно, в самую красивую посудину.

Марк Анатольевич. (Видит на столе фронтовую кружку) А можно мне в нее – фронтовая кружка?

Мария Петровна. Фронтовая. Можно.

Нина Васильевна. Тогда Машеньке – в самую красивую! У меня сегодня большая радость – скоро сын возвращается. Это – его невеста. Посмотрите только! Матвей тушенки выслал, сахар, вот, берите. Еще часы фашистские и письмо.

Марк Анатольевич. Я на часики взгляну? Мария…

Мария Петровна. Петровна.

Марк Анатольевич. Мария Петровна, вы что, прямо с фронта?

Мария Петровна. Нет, не с фронта. Из госпиталя.

Марк Анатольевич. Серьезное ранение перенесли?

Мария Петровна. Ничего серьезного. Тиф. Если бы не тиф – вернулись бы с Матвеем вместе.

Нина Васильевна. Форму прожарим хорошенько…

Марк Анатольевич. И вы, такая хрупкая девочка, тоже убивали?

Мария Петровна. А что делать-то? Убивала.

Марк Анатольевич. А эту забавную вещицу - с фашиста сняли, которого он, или вы..?

(Мария Петровна громко разгрызает сахар. Косится на Марка Анатольевича.)

Марк Анатольевич. Извините, конечно…

Нина Васильевна. А медали, случалось..?

Мария Петровна. Случалось. Пейте чай, Марк Анатольевич, тока не обжигайтесь.

Марк Анатольевич. Вы язвочка!

Галина. На войне все озлобляются!..

Мария Петровна. Может, хоть у вас оттаю?..

(Нина Васильевна гладит Машу по голове)

Марк Анатольевич. Надо в честь большой вашей победы, Мария Петровна, организовать праздник. Поехали все ко мне! Я приглашаю!

Галина. А как же ваши соседи, Марк?

Марк Анатольевич. Соседей позовем тоже. У меня есть наливка, хлеб, консервации, соленья, мы все достанем, все порежем!..

Нина Васильевна. Что вы, Марк Анатольевич, к вам?

Мария Петровна. Никуда не поеду. Я выспаться хочу.

Марк Анатольевич. Очень жаль… А какие вообще планы, на будущее? Куда определитесь?

Мария Петровна. На будущее?..

Галина. У меня есть связи в литейном, могу определить, хоть жилье дадут.

Нина Васильевна. Что ты говоришь, Галина, какие связи! Туда всех подряд берут, даже немцев!

Галина. А какие-нибудь интересы, опыт, профессия у нее есть, кроме военных?

Мария Петровна. Есть. Но только это совсем не производство.

Галина. А что же это?

Мария Петровна. Танцевать люблю. Не успела закончить хореографическое училище…

Марк Анатольевич. Ничего себе!

Галина. Правда?!!

Нина Васильевна. Выправка есть!

Марк Анатольевич. Ничего себе! Да дело в том, что я – директор Дома Культуры имени Розы Люксембург! Да я вас с руками оторву! Какое ей производство! У нас танцевального кружка не хватает! Учебный год начинается, а у меня нет учителя по танцам!

Галина. А вдруг она за войну разучилась?

Мария Петровна. Напротив. За войну я новым танцам выучилась, тетя Галя!

Марк Анатольевич. Не ссорьтесь! Немедленно поехали ко мне отмечать! Победа – это наш общий праздник. Поехали, выпьем за встречу! Это знакомство неслучайно, Мария Петровна!

Мария Петровна. Я уже говорила – я никуда с вами не поеду, хоть вы и директор дома культуры. Пока Матвей не вернется, для меня не будет праздников.

Нина Васильевна. Правильно!

Галина. А скоро он вернется?

Мария Петровна. Скоро.

Галина. Вернется – будь начеку. Мужики-то сейчас совсем расслабились. Кругом столько вдов, а они разборчивые, копаются, помоложе выискивают…

Нина Васильевна. Галя!

(Марк Анатольевич смеется)

Галина. А что я сказала не по делу? Вот тебе сколько лет?

Мария Петровна. Двадцать четыре.

Галина. А выглядишь гораздо старше.

Мария Петровна. А вы, тетя Галя, выглядите гораздо толще своего времени. Наверное, работаете в детской столовой!

Галина. Подстилка солдатская!

(Вцепляется Марии Петровне в стриженые волосы)

Нина Васильевна. Бабы!

Марк Анатольевич. Прекратить! Я не юноша какой-нибудь, чтобы из-за меня такое устраивать!

Галина. Я тебе, сучка, щас матку блюдцем вырежу!

(Марк Анатольевич срывает со стола скатерть, вся посуда разбивается вдребезги, кроме фронтовой кружки. Нина Васильевна ищет под столом письмо и часы.)

Нина Васильевна. Озверели! Галя! Маша!

Марк Анатольевич. Галина! Отпустите Марию Петровну! Вы мне педагога загубите! Всё. Я ухожу. Уши в трубочку от вашей ругани. (Надевает шляпу в коридоре. Галина бежит за ним, запинается о скатерть, вползает в прихожую на четвереньках.)

Галина. Марк! Постой! Увези меня тоже! Поехали, выпьем! Увези! Я не виновата, Марк! Марк Анатольевич!

Марк Анатольевич. Я возмещу, Нина Васильевна, и посуду, и сахар-рафинад.

Нина Васильевна. Да куда там!..

Галина. Марк Анатольевич! Я уже на коленях! У тебя что, сердце железное?

Марк Анатольевич. Мария Петровна, приводите себя в порядок, вас ждут дети. Вы, Галина, низко пали в моих глазах.

Галина. Марк Анатольевич! Не уходи, Марк!.. Я с вами!..

Марк Анатольевич. До свидания.

Нина Васильевна. До свидания, Марк Анатольевич, заходите еще…

(Марк Анатольевич закрывает за собой дверь. Галина держится за живот и пронзительно скулит)

Галина. До свидания, Марк Анатольеви-и-ич!..

Мария Петровна. Гоп! Гоп! Гоп-ца-ца!!! И в самом деле, тетя Галя, как я у вас душой оттаивать начинаю!

Нина Васильевна. Машка! Машка, оставь ее! (подходит к Галине) Вставай, Галя, вставай!

Галина. Уйди от меня!

Нина Васильевна. Ну куда ты такая? Что люди скажут?

Галина. По боку! (Находит свои баретки, натягивает на ноги. Останавливается у двери) Попробуй только сунуться в наш Дом Культуры, я тебя изуродую, едва порог переступишь, не спрошу, сколько ты немцев передушила. На своем же лифчике тебя вздерну!

Нина Васильевна. Прекратите! Соседи сбегутся!

Мария Петровна.               Ставни-ставни голубые,

Зеленые наличники!

Меня вздернет тетя Галя

На своем же лифчике!

(Галина уходит)

 

Сцена третья

 

Нина Васильевна и Мария Петровна заходят в буфет Дома Культуры им. Розы Люксембург. Нина Васильевна садится на лавку, Мария Петровна на табурет. На Марии Петровне – широкое платье Нины Васильевны, рукава платья ей коротковаты, и это очень заметно. К платью пришит белый кружевной воротник, который Нина Васильевна ей постоянно дергает и разглаживает.

Нина Васильевна. У нас хороший буфет. Художника звали оформлять. Начальство завода тоже здесь обедает. Иногда капустный салат делают.

Мария Петровна. Марк Анатольевич меня не потеряет?

Нина Васильевна. (кричит на кухню) Зоя, капустный салат делали?

(Из окошка раздачи выглядывает кудрявая девушка-буфетчица – Зоя)

Зоя. А салата не будет!

(Нина Васильевна вынимает из авоськи и ставит на стол банку с обедом) Салата нету – будем лопать горошницу. А брошку, я говорила тебе, надо было тоже приколоть… Ну и так красиво: ушьем и будешь ходить. Ткань добротная. Вообще, Галина у нас шить мастерица… Вот если бы вы с ней не поцапались… Зоя! Ложки нам принеси и чаю налей!

Зоя. Сколько чаю?

Нина Васильевна. Два стакана!

(Зоя исчезает)

Нина Васильевна. Фашистские часики мне жалко, но мы их все равно продадим, а то Матвей вот-вот вернется, а у нас такая скатерка срамная…Как вы с Галькой ее подрали-то!.. И валенки надо к зиме… Матвею портки… Ты в моем платье хоть на человека походишь, посмотреть приятно на такую девушку. А ушить мы его ушьем!..

Мария Петровна. Может, рукава надставить?

Нина Васильевна. Не дай бог! Все по моде, и рукава по моде!

(Подходит Зоя. Она приносит одну ложку и один стакан чая)

Нина Васильевна. А чё это на одного?

Зоя. Галина Сергеевна ей… отказала…

Мария Петровна. Дома напьюсь, бог с ней…

Нина Васильевна. (громко) Галя! Как это отказала? Как это понимать?

(Галина высовывается из раздачи)

Галина. Чё понимать, Васильевна? Чё понимать? Тебе-то все поставлено!

Нина Васильевна. А Машке?

Галина. Для Машки заварка кончилась!

Нина Васильевна. Как это кончилась?

Галина. Зойка! На посуду! (Марии Петровне) Заварка для вас кончилась, Мария Петровна! Стол после себя хлоркой вытри! (кидает в Марию Петровну мокрой тряпкой, с грохотом закрывает окно раздачи)

Нина Васильевна. Не сердись, она отходчивая. Хотя, может, поддашь ей как следует?

Мария Петровна. Чё-то мне противно собачиться…

(Появляется Марк Анатольевич)

Марк Анатольевич. Что вы здесь делаете?

Мария Петровна. Горошницу лопаем!

Галина. (голос из кухни) Удобно тебе без ложки?

Марк Анатольевич. Щас будет знакомство с детским коллективом. Пойдемте, я покажу, где находится танцкласс. С него надо было начинать, не с буфета же! Дети все очень непростые. Многие остались круглыми сиротами. Вы же понимаете, какое время, какие они…

Мария Петровна. Как я!

 

Танцкласс. В пустом кабинете с неровным полом нет зеркал, но есть станки. У входа валяются маленькие бурки и калоши. Облупившиеся подоконники завалены фуфайками, телогрейками, самодельными школьными портфелями. Несколько девочек лет девяти, одетых как попало, играют пуговицами на полу. Другие с жадностью наблюдают за игрой, а одна почти висит на станке, задумчиво вылизывая ртом поручень

Марк Анатольевич. Кто вошел! Кто вошел, я спрашиваю! Встать! Опять игрушки здесь? (Девочки испуганно прячут пуговицы в рот, по карманам, нервно сжимают в кулачках. Марк Анатольевич отбирает их сокровища) Выкладывай сюда! Паршивки! Помогайте, Мария Петровна! Они даже в школе уроки срывают этими пуговицами! Выплевывай!

Мария Петровна. Тихо, она же подавится!

Марк Анатольевич. По спине врежу, если подавится, лучше выплевывай! (отбирает пуговицы все до последней, гремит ими в своем кармане) Этого вы больше не увидите. Выкину, если по-хорошему не понимаете! В котельную отнесу!

(Девочки начинают плакать)

Дети: - Марк Анатольевич! Не надо в котельную! Мы не будем! Мы клянемся! Я вам клянусь, Марк Анатольевич!

Марк Анатольевич. Молчать! К ним заходит директор Дома Культуры имени Розы Люксембург с новой учительницей, а они даже не видят – ползают по полу, как животные…

(Девочки замолкают, с любопытством глядят на Марию Петровну, только одна из них все еще ноет.)

Марк Анатольевич. Мария Петровна набирает танцевальный класс. И если вы ей понравитесь, она вас примет. Познакомьтесь.

Мария Петровна. Я – новая учительница. Мария Петровна.

Марк Анатольевич. Кстати, она только что вернулась с войны. Мария Петровна сражалась с фашистами.

Мария Петровна. Это не обязательно…

Дети: - А как вы не погибли?

- А вы видели моего папу?

- А у вас есть настоящий пистолет?

Марк Анатольевич. Э! Что вы такое спрашиваете?

Мария Петровна. (улыбается, врет) Есть. У меня два настоящих пистолета всегда при мне – за чулки пристегиваю. Попробуйте не послушаться.

Марк Анатольевич. Мария Петровна, это катастрофа, разве так можно!..

Мария Петровна. Кто там воет? Пусть выйдет вперед.

(Одна из девочек по-прежнему плачет, другие пытаются ее спрятать)

Дети: - Не надо, Мария Петровна, она сама успокоится!

Мария Петровна. Да она уже полчаса воет – шаг вперед. Стрелять не буду, просто поговорим – и все.

Дети: - Иди, Ленка, это просто поговорить!..

(Зареванная Ленка выходит к Марии Петровне)

Мария Петровна. Чё воешь?

(Ленка не может ответить – в горле у нее схватывает и челюсть дрожит)

Дети: - Да она все пуговицы дома отрезала…

Ленка. Меня убьют!

Мария Петровна. Никто не убьет, объясни что к чему, давай!

Ленка. Мамка убьет – Марк Анатольевич пуговицы забрал… Мамка меня убьет, убьет меня!.. Я от ее одежды тоже все отрезала…

Мария Петровна. Из-за пуговиц, что ли, убьет? Ну-ка хватит выть. Марк Анатольевич, где вы набрали этих сопливых девок? Они рыдают из-за пуговиц. Пуговицы, кстати, верните…

Марк Анатольевич. Не подумаю, Мария Петровна. Их последнее предупреждение было давным-давно…

Мария Петровна. Девочку мать убьет, Марк Анатольевич. Отдайте пуговицы.

Марк Анатольевич. Одну убьет – другие думать будут.

Мария Петровна. Пуговицы на пол, Марк Анатольевич. Я сама разберусь

Марк Анатольевич. Ну хорошо, Мария Петровна, пока вы не достали свои пистолеты… (высыпает на пол все пуговицы) Поговорим после урока. (Уходит)

Мария Петровна. Повторяю еще раз. Меня зовут Мария Петровна, мне тысяча лет, и я видела всё. Всех вижу насквозь и все знаю…

Ленка. (собирает пуговицы) А у вас есть жених?

Мария Петровна. Конечно есть! Глупее вопроса не могла придумать? У меня есть и пистолеты, и жених … что еще нужно для счастья… Ваши имена можете мне не говорить – все равно не запомню, пока они не начнут для меня что-то значить.

(Поднимает одной из девочек волосы, скручивает их на затылке) Чё дергаешься-то? Смотрите внимательно – вот с такими, с такими прическами всем прийти на следующее занятие. Кто придет с другой – побрею налысо. Понятно?

Ленка. А у вас почему другая прическа?

Мария Петровна. А у меня волосы в танке сгорели! И еще… если в нашем танцклассе будет некрасиво – я сюда ни ногой. Пол будем мыть по очереди. Ты – следующая. Внимание, - пуант! (Медленно встает на полупальцы и считает до восьми) Повторите вы, давайте. (Тупое молчание.) Вам что, трудно повторить? Вам страшно, что ли? Хорошо… Поучитесь дома и покажете мне на следующем уроке.

(Дети радостно расхватывают свои фуфайки)

Мария Петровна. Никому удирать не разрешалось! (Молчание)

Мария Петровна. Теперь собирайтесь и проваливайте!

(В молчаливой спешке дети покидают танцкласс. Мария Петровна остается одна. Находит в своем кармане конверт. В конверте фотокарточка и письмо от Матвея Кравчука. Мария Петровна разглядывает фотокарточку, разговаривает с ней)

Мария Петровна. Матвей, какой же ты дурачок у меня, всю душу извел… Ну что это?.. (переворачивает фотокарточку, читает)

«Если встретиться нам не придется,

Значит злая такая судьба.

Пусть на память тебе остается

Неподвижная личность моя.

Сержант Кравчук» (Повторяет) Неподвижная личность моя… Неподвижная… Мой сержант Кравчук… (Две любопытные девчонки приоткрывают дверь, подглядывают)

Мария Петровна. Вон отсюда! Пальну щас! (Девочки громко закрывают дверь, сматываются.)

 (Из учебного журнала Мария Петровна вырывает страницу, забирается на подоконник, пишет на листе химическим карандашом, некоторые фразы проговаривает вслух) Матя!.. Матя-Матвей… Мой ангел… Матя… Весточке от тебя рада безумно, но маме… (Спрыгивает с подоконника, ходит по классу) Маме решила не показывать. Письмо всегда с собой, а когда сплю – под подушкой. Пусть мама думает, что ты здоров. Это пока тебе так больно, мой милый. Ты привыкнешь – с одной рукой живут ничуть не хуже, ты привыкнешь. Только скорее… Я готова была, что так случится, помнишь, как страшно, когда прощались… Твои часики еще не продали. Мама жалеет их. Портки тебе хочет справить. Приезжай… тут дети в перешитых шинелях бегают, а на шапках у них вмятинки от звездочек…

(Не замечает, как в танцкласс входит Марк Анатольевич. Он подкрадывается и обнимает Марию Петровну)

Марк Анатольевич. А покажите мне свои пистолеты, Мария Петровна! Шутка!

(Мария Петровна отвешивает ему затрещину)

Марк Анатольевич. Чё с ума сошла? Боевая реакция сработала?

Мария Петровна. Дамская реакция. Впредь держись не ближе трех метров.

Марк Анатольевич. Понятно, война выпотрошила из вас Женщину, Мария Петровна. Пусть черт за тобой ухаживает. (Находит журнал с выдернутой страницей. Поднимает его за обрывок двумя пальцами) А что тут?..   Вот это мы обсудим на педагогическом собрании! Полагаю, здесь вы продержитесь недолго. У вас полное отсутствие педагогического таланта. Абсолютное отсутствие таланта… (Уходит, уносит с собой журнал. Мария Петровна возвращается на подоконник к своему письму)

Мария Петровна. Матвей, приезжай скорее! Приезжай… подумаешь, рука. Так я тебя еще больше ждать буду. Я больше ведь ничего не боюсь – все у нас будет просто здоровски. Я знаю, ради чего все идет своим чередом… Ты приедешь, посмотришь, какая я стала учительница. Я – настоящая учительница, не смейся. Меня уважает директор, и даже немного побаивается – ведь я у тебя такая строгая… Когда ты придешь, я тебе объясню, зачем все есть в мире, я все знаю. А нашим передавай горячий привет, скажи, что Небылица всех обнимает и целует. Высылаю тебе фоточку в платьишке – никому не показывай. Лучше вспомнить и посмотреть, чем посмотреть и вспомнить, Матвей.

Сержант Небылица Мария Петровна.

(В танцкласс вбегает Галина)

Галина. Мария Петровна! Мария Петровна! Хочешь чаю с сахаром? И с этим!.. Как его!.. Молоком!

Мария Петровна. А чего вы еще туда насыпали, тетя Галя?

Галина. Мария Петровна! Марк Анатольевич только что убедился, что у тебя вздорный характер! Он так мне и передал! Я тебя расцелую щас!.. Он, когда от тебя шел, надел шляпу, остановился на лестнице, по-мужски выговорился, а потом сказал: «Кстати, Галина Сергеевна! Готовь паспорт! Мы с тобой идем регистрироваться!» Я чуть не грохнулась! Ты понимаешь? Вот так-то! Наконец-то!!!

Мария Петровна. Я очень рада, Галина. Курить хочется…

Галина. А твой скоро?

Мария Петровна. Скоро.

Галина. В чем встретишь, приготовила?

Мария Петровна. В платье в этом, в чем?

Галина. Это же его матери! Я сошью тебе баское, бачее платьишко, я умею, любого спроси. Галина Календарева –красной армии обнова! У меня даже машинка есть! И выкройки!

Мария Петровна. Да не надо…

Галина. Я же не бесплатно! Чуть подешевле, чем всем.

Мария Петровна. Но денег нет, есть хлебные карточки.

Галина. Ну вот и отлично, пусть хлебные карточки. Завтра снимаем мерочки! Чаю пойдешь, выпьешь?

Мария Петровна. Нет, покурю лучше.

Галина. Чё, здесь?

Мария Петровна. Окно открою. А что он про мой характер сказал?

Галина. Такое повторять неудобно…

Мария Петровна. Валяй, не обижусь.

Галина. Сказал, что тебе контузией все мозги выбило, и ты невменяемая, и тебе детей доверить нельзя, а уж тем более своих родить опасно… И все в таком духе. Наверное, тебя уволят…

Мария Петровна. Наверное…

(Галина убегает звонкими шагами вниз по лестнице, Мария Петровна курит в открытое окно)

 

Сцена четвертая

 

1947 год. Весна. Мария Петровна и Ленка моют в танцклассе.

Мария Петровна. Откуда столько грязи – вроде и дождя не было, вроде и разуваться заставляю, откуда грязи столько?

Ленка. Натаскали…

Мария Петровна. Оставь. Иди лучше подоконники протри!

(Ленка протирает подоконники, Мария Петровна драит пол. Ленка замирает: на подоконнике лежит кирпичик хлеба.)

Ленка. Мария Петровна, а куда его убрать?..

Мария Петровна. Кого?

Ленка. Ваш хлеб…

Мария Петровна. Да пусть там…

Ленка. Пусть… (Смотрит на хлеб)

Мария Петровна. Ты отломи себе хлебца, отломи!

Ленка. Да мне и не хочется…

Мария Петровна. Отломи, пожуем вместе! Жуй, уплетай.

(Ломают, едят)

Ленка. Мы с вами подъели как его… Совсем крошечный остался…

Мария Петровна. Будет день, будет и пища!.. Доедай.

(Входит Марк Анатольевич)

Марк Анатольевич. Быстро-быстро! Педсовет!

Мария Петровна. У нас уборка, Марк Анатольевич – видите?

Марк Анатольевич. Ваше присутствие необходимо, я имею кое-какие претензии!

Мария Петровна. Я тоже имею претензии! Весь учебный год занимаемся без аккомпаниаторши! Сколько раз обещали нам аккомпаниаторшу из области выписать – а воз и ныне там! Даже на захудалое пианино не расщедрились!

Марк Анатольевич. Будет, будет вам и аккомпаниаторша, и захудалое пианино! Быстрее на педсовет! (Исчезает за дверью)

Мария Петровна. Какой педсовет? Зачем педсовет? Лен, длинные у меня волосы выросли? (Пытается собрать пряди на затылке)

Ленка. Не очень…

Мария Петровна. Жалко.

Ленка. Еще вырастут вот такие, Мария Петровна! (Показывает длину волос до колен) У вас такие были, пока в танке не сгорели, даже? Вот до сюда?

Мария Петровна. Точно-точно! Нет… Чуть-чуть короче. Вот такие. И кудрявые.

Ленка. А цветом?

Мария Петровна. Огненно-рыжие, почти как знамя…

Ленка. Когда горели?

Мария Петровна. Дура!

(На весь коридор слышится крик Галины Сергеевны. Хрипло откашлявшись, она появляется: еще более полная, румяная, из прически, набитой поролоном, торчат две атласные розы.)

Галина. Где платье!!! Платье где?

Мария Петровна. Дома, в шкафу, поглаженное, как померила – ни разу не надевала!

Галина. Вот балда! Мария Петровна! Твой мужик пришел! Твой мужик на вахте!

Мария Петровна. Как пришел? Может, не он?

Галина. Чё, я Матвея не узнаю? У Васильевны истерика! Беги скорее, там весь педсовет собрался! Жалко, платье дома!

Мария Петровна. Какое платье, о чем ты говоришь… Подожди… (Забирается с ногами на подоконник. Мнет папиросу, крошит ее.) А рука? У него же одна рука! Какой нет – левой, или правой?

Галина. Какой левой, какой правой! Сдурела? Целехонький! Беги! Беги!

Мария Петровна. (Ищет в кармане письмо.) Как? Вот же – написал, что руку осколком задело – сохранить не удалось, - посмотри… Это не Матвей вернулся? Не Матвей?

Галина. Ну ты и балда! Балда счастливая! Чё побледнела? Пошли, доведу тебя, держись! Это он, Матька!..

Ленка. Что случилось?

Мария Петровна. Ничего не случилось. Жених с войны вернулся.

Ленка. Жених? Ничего себе! Марии Петровны жених вернулся? Где он?

(Ленка бежит вниз по лестнице, за ней Галина, последней плетется Мария Петровна. В руке она по-прежнему держит солдатское письмо. Внизу на вахте Матвей в военной форме с медалями, три старушки-учительницы, Марк Анатольевич и Нина Васильевна в слезах)

Галина. Матвей! Матвей!

Нина Васильевна. Несите стаканы! Марк Анатольевич! Галина!

Галина. Здесь я!

Нина Васильевна. Надо отметить! Вот как бывает! Надо отметить, Марк Анатольевич!

Матвей. Зачем стаканы? Деньги есть! Могу всех позвать в чайную! Мария Петровна! Пойдем в чайную!

Мария Петровна. Матенька, Матенька… В какую чайную, Матенька, родной… Худенький, миленький… В какую чайную…

(Мария Петровна горячо обнимает Матвея, вместе они как-то странно кружатся на месте, словно Матвей пытается высвободиться из объятий, а она не пускает его. Вдруг Мария Петровна видит огромный чемодан, на котором сидит незнакомая девчонка лет семнадцати. Девчонка с тоненькими светлыми косичками, злым кошачьим личиком – то вздыхает, то фыркает.)

Матвей. (спрашивает у девчонки) Шура, может, в чайную?

Александра. Марию Петровну зови, всех-то зачем?

(Мария Петровна подходит к Нине Васильевне, долго смотрит ей в глаза)

Мария Петровна. Нина Васильевна?..

Нина Васильевна. (Поправляет ей воротник) Не пойму, дочка…

Галина. (Марии Петровне) А кто эта Шура? Знаешь ее?

Мария Петровна. Впервые вижу.

Матвей. (Суетится, мнет деньги) Мама! Маша! Пойдемте в чайную? Пойдемте? Я угощаю…

Нина Васильевна. Да что же это? Как это сынок, я не пойму…

Мария Петровна. (Матвею) Рука не болит?

Матвей. Надо всем пойти в чайную… Пойдемте скорее…

Галина. Куда скорее? Куда скорее-то? Ты объясни ей сначала, чё это за девица на твоем чемодане сидит.

Матвей. Не ваше дело, Галина Сергеевна!

Александра. Это мой чемодан!

Нина Васильевна. А сама-то ты чья?

Марк Анатольевич. Действительно, интересно.

Александра. В моей родословной можете не сомневаться. Я дочь Владимира Панарина, капитана…

Галина. (перебивает ее) Матвей, ты ничего объяснить не хочешь?

Нина Васильевна. Матвей, сынок? Он дома все объяснит, Галя, дома объяснит!..

Александра. Чё объяснять – и так все понятно!

Галина. Ну-ка завалила, пока старшие разговаривают! Или я тебе щас матку твою недоразвитую выцарапаю!..

Марк Анатольевич. Галина! Смени тон!

Галина. По-твоему, все в порядке, что ли?

Ленка. Он Марии Петровны жених!

Матвей. Галина Сергеевна, я заставлю вас извиниться!

Галина. А я тебя повеситься, щенок, заставлю, ты чё с Машкой делаешь?

Матвей. Галина Сергеевна, тебя в штрафбат надо определить!

Галина. Я тебя, паскуда, в Казахстан, на рудники определю!

Александра. Пойду курить.

Матвей. Попробуй только.

Галина. Нервы сдали?

Матвей. Мария… Я привез твой граммофон – вон он. И пластинки твои… И еще другие разные пластинки… Послушаешь.

Мария Петровна. Спасибо. А чё, Костяну слушать надоело?

Матвей. Он умер. На следующий день, как ты уехала…

Мария Петровна. А с ней ты на какой день снюхался?

Матвей. Что ты сказала?

Галина. Давай, гноби его, Машка, гноби! Дави гниду!

Марк Анатольевич. Галя! Пойдем отсюда! Не вмешивайся.

Галина. Ага! Щас! Сам иди, если тебе все в порядке кажется. А я с Машкой буду!

Нина Васильевна. Сил моих нет. Не могу слышать, как тебя грязью поливают, Матенька…

Матвей. Галина Сергеевна, ты бы хоть при матери не возникала.

Галина. Чё ты матерью прикрываешься?

Нина Васильевна. А я думаю, это их дело, сами пусть разберутся. Ты не лезь, Галина.

Марк Анатольевич. Я с вами согласен.

Мария Петровна. (Видит трех облезлых учительниц, притихших у дверей актового зала, где шел педсовет.) Чё столпились? Чё, заняться нечем? Марк Анатольевич! Миленький! Объясните им, ради бога, что это здесь моё, только моё единоличное дело! Уведите их! Марк Анатольевич!

Марк Анатольевич. Понятно всё… Галина!

Галина. Я-то останусь!

(Учительницы пятятся в актовый зал)

Мария Петровна. И Ленку тоже!

Марк Анатольевич. Лена, пойдем. (Уводит девочку)

Ленка. Пистолет! Мария Петровна!

(Марк Анатольевич закрывает актовый зал изнутри.)

Галина. Правильно, Ленок! Ну, щас Машка тебе прикурит, родословная!.. И я добавлю.

Александра. Матвей, сколько мне терпеть это всё? Мне есть, куда вернуться, могу прямо щас на вокзал.

Матвей. Успокойся, я сказал…

Галина. Правильно рассуждает, чё ты ее успокаиваешь?

Мария Петровна. Матвей, такой смиреный ты… Такой шелковый… Пригладили тебя, прилизали – волосок к волоску. Полинял… Рука не болит?

(Молча запихивает ему за шиворот его же письмо)

Матвей. Ты не поняла ничего… Это же я о тебе написал, как будто руку отняли… Надеялся, что почувствуешь.

Галина. Рука – вот подходящее сравнение для бабы…

Матвей. Побоялся прямо сказать – вдруг с собой что-нибудь сделаешь, малышка…

Мария Петровна. Зря боялся. Не сахарная. А вот Шурочку свою обереги – она у тебя бледненькая.

(Александра слоняется по коридору, накручивает косички на пальцы)

Мария Петровна. Чистенькая такая, аккуратненькая… Не запылилась даже.

Матвей. Ее отец погиб…

Галина. Хочешь, эта родословная у меня огребет?

Мария Петровна. Оставь, Галина, пусть идут.

Матвей. (Александре) Чё ты ешь?

Александра. Штукатурку.

Матвей. Штукатурку?

Александра. Ну хочется мне!

Мария Петровна. Значит, она у тебя уже и штукатурку ест? Я тоже ела… Отколупывала в штабе. Помнишь? Безумно хотелось штукатурки… Не судьба.

Нина Васильевна. Господи!

Мария Петровна. Какой месяц носит?

Матвей. Четвертый.

Мария Петровна. Значит, давно снюхались.

Александра. В ноябрьские праздники, если вас так интересует.

Матвей. Шура, не лезь!

Александра. Скорее, Матя, я замучилась…

Матвей. Александра в положении, Маш. Ребенок мой. Я перед ее матерью за него головой отвечаю. В последний раз обнимешь хоть? (Протягивает к ней руки.)

Галина. Не надейся.

Марина Петровна. Обниматься не будем. Я все понимаю. Мы с тобой – глотки луженые, бессмертные. А она – девчонка совсем. Школу-то закончила?

Матвей. Маш, ей уже девятнадцать!..

Мария Петровна. Неважно. Завтра за вещами приду. Гимнастерка там, кружка… На костре эту кружку сколько раз коптили с тобой, пальцы обжигали… Отскоблю хорошенько – будет как новая.

Нина Васильевна. Ты у нас останься, дочка…

Матвей. Оставайся, пока жилье не получишь.

Мария Петровна. Нет.

Нина Васильевна. Где жить-то будешь?

Мария Петровна. Здесь. В танцклассе Дома Культуры имени Розы Люксембург. Матрасик постелю.

Матвей. Чё прибедняешься, живи пока все устаканится…

Галина. Ага, чтоб еще Машка с твоей родословной в одну уборную бегала?

Нина Васильевна. Помолчи! (Марии Петровне.) Я к тебе привыкла, дочка…

Мария Петровна. Завтра приду за вещами. Сделайте так, чтобы в дома была только Нина Васильевна.

Матвей. Хорошо.

Нина Васильевна. Я тебя ждать буду, Маша.

Матвей. Если тебе нужна будет помощь, продукты…

 

 

 

Действие второе

 

Сцена первая

 

 Большое окно распахнуто в ясный щебечущий весенний день. У окна курит Мария Петровна. Весна за подоконником не радует, и Мария Петровна стряхивает в нее пепел папиросы «Беломор-канал». В углу танцкласса – вещмешок, матрас и граммофон. Из коридора прибегают вспотевшие босоногие девчонки, Мария Петровна по-прежнему смолит.

Дети. - Мария Петровна! Мария Петровна! Вас директор ищет!

Мария Петровна. (Отвечает, смакуя папироску) Все попили? Сходили в туалет?

Дети.- Да!

- Мы попили!

- Я не ходила!

Мария Петровна. Кто не успел – терпит. Если совсем приспичит – из танцкласса на цыпочках, и не возвращаться до конца урока. Подошли к станку!..

(Входит Марк Анатольевич)

Марк Анатольевич. Добрый день, Мария Петровна.

Мария Петровна. День хорош, Марк Анатольевич, но у нас урок!

Марк Анатольевич. Мария Петровна, я попрошу вас больше не отпускать группу посередине занятия. Для этого есть перемены.

Мария Петровна. А что такое?

Марк Анатольевич. Они же галдят! Как вы не понимаете? А тут у нас хор, лепка, изостудия. Все занимаются!

Мария Петровна. Мне нужно было кое над чем поразмыслить в одиночестве.

Марк Анатольевич. И это же изо дня в день!

Мария Петровна. Да, Марк Анатольевич! Я каждый день думаю, вас это возмущает?

Марк Анатольевич. Меня возмущает, что вы курите при детях! Сколько можно делать выговоры?

Мария Петровна. (курит) Не могу отказать себе в удовольствии.

Марк Анатольевич. Я все понимаю! И что личная драма, и то, что вы не простая учительница, что воевали, - но здесь вам не землянка, не блиндаж какой-нибудь, хоть вы и крепко окопались! (задевает ногой матрас) Здесь Дом Культуры!

Мария Петровна. Я давно хотела спросить, Марк Анатольевич, а вы – почему не воевали?

Марк Анатольевич. Мы тоже воевали, хоть и в тылу! Мы объездили с агитбригадами все заводы! Я руководил…

(Мария Петровна кидает в окно огарок папиросы)

Мария Петровна. Всё, хватит, мы занимаемся.

Марк Анатольевич. Знаете, что самое страшное? Вчера мы проводили субботник, и под вашим окном собрали вот такую!.. Это же ужас! Вот такую! Кучу окурков! Мария Петровна!

Мария Петровна. (детям) Кому стало смешно?

Марк Анатольевич. Кстати, явитесь-ка на политсобрание. Пока я вас прикрываю, но это плохо кончится. От вас - ни субботника, ни урока боевой славы, ни участия, никакой инициативы! Зачем вы живете, вообще?

Мария Петровна. Я живу теперь только ради гранд плие. Девочки, гранд плие! И… Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь… Смотрите все на Косилову!.. Настя – тоже неплохо. Женечка! Выворотнее!

Марк Анатольевич. Мария Петровна? Вы сделали выводы?

Мария Петровна. Так дальше жить нельзя.

Марк Анатольевич. Вот именно.

Мария Петровна. Выпишите нам рояль и аккомпаниаторшу!

Марк Анатольевич. Да-да, кстати! (Убегает)

Мария Петровна. Посмотрите на свои коленки! Это же куски арматуры покореженной, это не коленки! Мотыги мои! Вы у меня будете красивые, обязательно будете! Корявки! (Каждой ученице собственноручно ставит ноги в правильную позицию.) Замерли, я сказала! Стоим, стоим… Стоим! Щас буду бить, кто про коленки забудет! А кто про свои руки забудет – в того стрелять. Рон-де-жан партер! И… Раз, два, три… Уродливо! Безобразно! Всё враньё. Я учила вас другому. (Мария Петровна закуривает, с папироской ходит по классу. Дети молча, напряженно вздыхают. Снова входит Марк Анатольевич.)

Марк Анатольевич. Какая тишина! Сосредоточенность! Какая замечательная учебная атмосфера! Мария Петровна, ликуйте. (кричит в коридор) Алексей! Аккомпаниатор! (Из-за двери появляется парень с аккордеоном. Парень играет туш, улыбается, видит Марию Петровну, тупо уставившуюся на него, перестает улыбаться. Прекращает играть. Длинная худая рука с браслетом повисает безвольной плетью.)

Мария Петровна. И где вы его нашли?

Марк Анатольевич. В нашем дворе живет с бабушкой. В институт Чайковского провалил, а в техникум идти не хочет.

Мария Петровна. Как звать?

(Долговязый парень откидывает со лба льняную челку, смотрит из-под лобья: «Алёша»…)

Марк Анатольевич. Какой Алеша? Ты Алексей!

(Девочки переглядываются, дергают друг друга, смеются, зажав рты ладошками. Парень краснеет, только волосы – белые, как полотно.)

Мария Петровна. Ну если он считает, что он Алеша, пусть будет Алешей. Инструментом как владеешь?

Алеша . Это инструмент мной владеет, а не я. Ничего не поделаешь, выходит, я слабее.

Марк Анатольевич. Клоун, Мария Петровна, каких еще поискать надо… Посмотрите его, может, сгодится вам.

Мария Петровна. А я и так вижу, что сгодится. (Протягивает руку для пожатия) Мария Петровна.

Алеша. Это вы - сержант?

Мария Петровна. Для тебя Мария Петровна.

Марк Анатольевич. Мария Петровна, я насчет рабочего барака узнавал. Можете завтра заехать. Там даже кое-что из мебели, говорят, есть. Всё-таки лучше, чем в танцклассе. Слышишь?

Мария Петровна. Да, хорошо.

Марк Анатольевич. Ну, дальше сами разберетесь. А мне что надо сказать?

Мария Петровна. Спасибо.

(Марк Анатольевич уходит.)

Мария Петровна. Алеша, сыграй вот это… (напевает)

Алеша. Что это? Этого не знаю. Давайте лучше своё сыграю, вам не сказали, что я ведь еще и композитор!

Мария Петровна. Давай что-нибудь в две четверти. Барышни! Препарасьон! Пор-де-бра!..

(Алеша играет. Мария Петровна считает вслух) Спасибо, мотыги! Я вижу, с аккомпанементом вам больше нравится, но все равно кривые! Танечка! Что у тебя голова-то сегодня не поворачивается? Вчера поворачивалась, а сегодня подшипники полетели?

(Алеша закрывает глаза, смотрит в окно, играет.)

Мария Петровна. Это Бетховен! Слышите? Бетховен… Кстати, немецкий композитор.

Ленка. Немецкий?

Косилова. Мы же победили немцев, Мария Петровна!

Мария Петровна. Кто мы? В войне люди не побеждают, и страны не побеждают. Просто наступает новый день, и он такой солнечный, что можно, наконец, вынести на улицу и высушить все подушки, валенки, перины, поставить граммофон на подоконник и услышать Бетховена. Побеждают не люди, не страны, а Бетховен. Или что-то вроде того… Что-то совсем другое побеждает всегда…

(Опускается на колени возле граммофона. Ставит пластинку. Недокуренную папироску оставляет на краю подоконника и пускается в пляс, абсолютно забывая об ученицах, забывая обо всем на свете. Пляшет Мария Петровна лихо и самозабвенно. Дети окружают ее, следят за ней с жадностью. По окончанию танца она, счастливая, взволнованная, выдыхает: «Венгерка! Это венгерка!» Подхватывает с подоконника свою папироску и снова ее раскуривает.)

Мария Петровна. Собирайтесь. Встретимся на следующем уроке. Кто опоздает, того…

Дети: Расстреляют!

Мария Петровна. Правильно. Не опаздывайте.

(Девочки уходят, некоторые из них дергают на прощанье Алешу за одежду, браслетик и волосы: «Алеша!», «Алеша!» Алексей дожидается, пока дети уйдут, закрывает дверь.)

Алеша. Мария Петровна!

Мария Петровна. А?

(Алексей вырывает папироску, выбрасывает в окно.)

Алеша. Мария Петровна, венгерка ваша незабываема, а беломор – это пошло.

Мария Петровна. Окурки швырять в окно – не пошло? Детям потом собирать на субботниках…

Алеша. Короче, Мария Петровна, договоримся на берегу – или я, или беломор.

Мария Петровна. Ну ничего себе финт ушами! Вот тебе и Алеша…

Алеша. Так что?

Мария Петровна. Это была последняя папироска, сдаюсь.

Алеша. И еще.

Мария Петровна. Еще условия?

Алеша. Нет. Я слышал, вам жить негде. Бабка моя сдает комнаты. Можете у нее квартироваться.

Мария Петровна. Спасибо, но завтра я переезжаю в рабочий барак. Директор походатайствовал…

Алеша. У нас было бы уютнее.

Мария Петровна. В барак.

Алеша. Не буду навязчив. (Забирает аккордеон)

Мария Петровна. Инструмент можешь здесь оставлять.

Алеша. Я дома занимаюсь.

Мария Петровна. Похвально. Следующее занятие завтра в три. Народный танец.

Алеша. Увидимся!

 

 

Сцена вторая

 

1949 год. Длинный барак-саманка, построенный немецкими пленными: печное отопление, удобства во дворе. В бараке вечер – готовят еду, стирают, играют в карты, поют, забивают гвозди, гоняют мяч, ездят на трехколесном велосипеде по коридору. С улицы входит Мария Петровна. На ней модный беретик, но грязные резиновые сапоги. Руки заняты бумажными кульками с танцевальными костюмами. Мария Петровна плетется в свою комнатку. Ее встречают, выбегают в коридор, здороваются:

- Вернулась! Учительница вернулась!

- Ты теперь бабенка Ленинградская? Не наша?

- С гастролей вернулась!

- Ну и как там в Ленинграде?

- В Ленинграде одни ляди?

- Давай помогу костюмы постирать?

- Тебе хоть чё-нибудь дали в Ленинграде-то?

Мария Петровна. Грамоту! Грамоту наши девочки выиграли!

- А кроме грамоты ничё не дали?

- Одно название, что Ленинград!

- Ты прямо с поезда?

- Мария Петровна, у нас самовар!

- Лясы точить будем! Самовар! Мария Петровна!

Мария Петровна. Какой там самовар – еле ноги волоку!

(Две тетки – одна в муке, другая в саже, - преграждают ей дорогу.)

Тётка в муке. Значит, так, Мария Петровна!

Тётка в саже. Помнишь, тот день, седьмого числа прошлого месяца - Игорек сломал твою табуретку?

Тётка в муке. Мы этого так не оставили!

Тётка в саже. Повлияли на него, и он специально к твоему приезду сколотил табуретку новую!

Игорек. (Подвыпивший мужик с бугристыми венами на шее) Мужик сломал, мужик сделал, чё тут…

Тетка в муке. (Читает дарственную надпись прямо на табуретке) На долгую добрую память дорогой многоуважаемой соседке Марии Петровне в дни нашей совместной жизни. Мария Петровна, помни наш дружный барачный коллектив. 1 октября, 1948 год!

Мария Петровна. Спасибо, Игорь Семенович!

Игорек. Мужик сломал – мужик сделал! Нравится хоть?

Тётка в саже. Пойдем на кухню, опробуешь первачок!

Мария Петровна. Какой мне первачок! Простите ради бога, я с ног валюсь!

Тётка в муке. Но это ты зря совсем, Мария Петровна! Слышишь? Это ты зря!..

(Мария Петровна закрывает за собой дверь в маленькую комнатку, где из мебели: койка, тумбочка и печка. Скидывает костюмы в кучу, прямо в резиновых сапогах падает на койку. Под потолком на кривом проводе светится маленькая лампочка. Мария Петровна разглядывает грязные кастрюли, пустой закопченный чайник.)

Мария Петровна. (бормочет) Мыши-мыши, приходите, бабе уши отгрызите, у нее кастрюли худые да грязные, пола не мытые…

 

(В дверь громко стучит, а потом и просовывает голову пьяненький Игорек.)

Игорек. Табуретка-то понравилась, Мария Петровна?

Мария Петровна. Понравилась.

Игорек. Вы хоть опробовали?

Мария Петровна. Опробовала.

Игорек. Это я сделал, молотком дубасил! Хорошо, что понравилась. От меня вам память. Хоть там и написано, что от всего коллектива… Это я сделал! Это мой сын выжигал, грамотей нашелся! Замахнешь первачка?

Мария Петровна. Не надо мне! Идите уже… К сыну своему!.. Что вы тут околачиваетесь?

Игорек. Да ты чё, Мария Петровна? Я честный разведенный мужик! Ты – добрая свободная баба! Давай посмотрим судьбе в глаза!

(Мария Петровна выталкивает его за дверь, закрывается на табуретку)

Мария Петровна. Иди, иди, проспись…

(В это же время распахивается окно, вываливается и разбивается стекло из форточки. Мария Петровна оборачивается – в проеме окна повисает, как диковинная птица - Алеша: на нем мокрая куртка. Алеша сваливает на подоконник огромный букет побитых заморозками цветов, больше напоминающий стог сена: некоторые цветы даже с корнями и землей.)

Алеша. Я не пьяный, Мария Петровна! Я не пьяный! Не хотел разбить, постучаться хотел…

Мария Петровна. Алеша?

Алеша. С приездом, Мария Петровна. (Забирается в комнату в грязных резиновых сапогах. Смеется.) За мной там гонятся, так я решил, через окно…

Мария Петровна. Кто гонится?

Алеша. Стражи порядка, как говорится… Цветов им жалко. Заняться что ли нечем – в такой дождь за мной по всему городу бегать! Все эти цветы не выражают в полной мере, и всё-таки!.. У вас хоть вазочка есть, Мария Петровна?

Мария Петровна. Какая вазочка? Они мерзлые!

Алеша. Так ведь не месяц май! Осенний букет!

Мария Петровна. Тут скорее ведро пригодится… И лучше бы с землей, раз ты их с корнями принес…

Алеша. Я так рад, я так рад!..

Мария Петровна. Алеша! Девчонки грамоту выиграли! Какие они у меня счастливые, какие взбудораженные!.. Ты бы видел нашу Косилову Таньку! А Ленка!.. Ленку буду готовить в хореографическое поступать!

Алеша. Дружинники подумали, что я пьян, а я совсем не пьян, Мария Петровна! Я так рад!..

Мария Петровна. С нами ансамбль народных инструментов выступал из Москвы…

Алеша. Говори, говори, Мария Петровна, я ничего не понимаю! Я так рад, что я успел! Что вы приехали уже!

Мария Петровна. Ты возьми табуретку, не стой… (Алеша предпринимает попытку снять табуретку с двери, ему это не удается)

Алеша. Я постою. Там надписи… А у меня руки дрожат – вот – смотрите!

Мария Петровна. Куртку сними, промокла!

Алеша. Не надо. Она мне идет страшно, я знаю… (Поднимает воротник, красуется)

Мария Петровна. Чудак!

Алеша. Можно я вас обниму? Это не то, что вы подумали, можно просто человеческого тепла, просто обнять, Мария Петровна?

Мария Петровна. Ты чё? Алеша?..

Алеша. (Видит, что она тоже в сапогах) Ой! А вы еще и не разувались? Только с вокзала? Можно, я вас разую? Я сам вас разую, я за вами поухаживаю! (Берет Марию Петровну за сапог)

Мария Петровна. Оставь! Грязные!

Алёша. Это не важно, это меня не остановит! Так приятно за вами ухаживать! (Дергает сапог, сапог не снимается)

Мария Петровна. Я на шерстяной обувала – сильнее тяни!

Алеша. Как я долго мечтал ворваться к вам, в эту комнату, увидеть, как вы тут живете… Чтобы вы заболели, мечтал, а я бы за вами ухаживал… А вы все не болеете и не болеете! 

Мария Петровна. Извини…

Алеша. Но теперь уже я не выдержал. Вы хоть поняли, когда я на перроне играл вам?

Мария Петровна. Хорошо играл.

Алеша. Хорошо? И всё? И это всё?

Мария Петровна. Божественно играл. Я даже так подумала тогда. Божественно…

Алеша. Бога, наверное, нет, Мария Петровна. Но демон есть точно – и это я! (Стучит себя мокрым рукавом в грудь)

Мария Петровна. О чем ты?

Алеша. Во всяком случае во мне живет демон, там, в душе, так темно– до ужаса темно, неузнаваемо! Только вы меня не боитесь, только вы меня понимаете!.. А остальные смеются, потому что боятся и чуют во мне демона.

Мария Петровна. Нет ни бога, ни дьявола, есть Бетховен..

Алеша. Мария Петровна! Я вам нужен? Отвечайте. Я нужен вам? Вам хоть кто-нибудь, вообще, нужен? Или так –главное, чтоб не мешали, чтобы в душу не лезли? Ради кого вы живете, вообще? Хоть бы скотину завела!

Мария Петровна. Это уж слишком!

Алеша. Ради кого живете, Мария Петровна?

Мария Петровна. Ради таких, наверное, как ты, оболтусов. Зверенышей наглых…

Алеша. Это я звереныш? (Поправляет мизинцем длинную челку.)

Мария Петровна. Худеньких, обстиранных, облизанных, с глазами такими насмешливыми… И злыми, и насмешливыми… Ради вас, недоумков, вся жизнь положена. Не жаловалась. Кому что выпало, - а мне это. Чтобы вы, смазливые, бегали за воздушными змеями, отращивали свои длинные челки, учились в музыкальной школе, гоняли на разноцветных велосипедах и мотоциклах без шлемов, чтобы в окна с цветами залазили, собирали марки, разглядывали их и мечтали смотаться в другой город, и чтобы никогда не стреляли в кошек! Вообще чтобы не брали в руки оружие…

Алеша. Мария Петровна, меня забирают в армию.

Мария Петровна. Когда?

Алеша. Утром. Бабушка пирогов напекла и легла. Завтра поведет меня сдавать в военкомат.

Мария Петровна. И волосы остригут? Льняные волосы твои?

Алеша. Остригут.

(Дверь под табуреткой дергается. В комнату стучат.)

Голос за дверью:

- Милиция!

Алеша. Трындец, Мария Петровна. Они думают, что я пьяный, а я не пьяный!..

Мария Петровна. Давай в окно! Быстро. (громко) Милиция? 

(Алеша пытается уйти через окно, но там ему преграждают путь двое)

Голос за окном:

- Давай, давай, в машину запрыгивай! Тебя ждем!

Алеша. (шепчет) Ладно. Запускайте, Мария Петровна. Я готов. Запускайте кроликов этих, запускайте!

Мария Петровна. Точно?..

Алеша. Точно-точно! (закидывает ногу на ногу)

(Мария Петровна снимает табуретку, дверь распахивается. В комнату входят два паренька лет восемнадцати – один худой и прыщавый, другой - сутулый, упитанный, с короткой шеей. У обоих на руке повязка с надписью «Бригадмил».)

Мария Петровна. Чем обязана?

Сутулый. Мы за ним, вон.

Прыщавый. (Мокрые цветы с подоконника скидывает на койку. Сутулому.) Оформим, Серый?

Сутулый. Вещественные доказательства!

Мария Петровна. Доказательства чего?

Прыщавый. Хулиганства, порчи государственного имущества…

Сутулый. Вандализма в состоянии алкогольного опьянения…

Алеша. Трезвый я!..

Прыщавый. Щас, наш политрук разберется!

Мария Петровна. Не холодно на улице?

Сутулый. Мы не мерзнем.

Прыщавый. Про погоду после поговорим, когда наш политрук рапорт составит!

Мария Петровна. И где он, ваш политрук?

Сутулый. Успеется. Саня, допросить надо.

Мария Петровна. Политрук пусть допросит.

Прыщавый. (Алеше) Имя.

Алеша. Алексей.

Сутулый. Фамилия.

Алеша. Груздев.

Прыщавый. Проживаете с кем и по какому адресу?

Алеша. С бабушкой… Меня завтра в армию забирают... может, отпустите?

Сутулый. Кто тебе виноват – сам заварил.

Прыщавый. Расхлебывай теперь!

Сутулый. (Марии Петровне.) Ваше имя и фамилия, гражданка!

Мария Петровна. Меня зовут Мария Петровна.

Сутулый. В каких отношениях состоите с подозреваемым?

Мария Петровна. В самых нежных.

Прыщавый. Вас просили фамилию назвать!

Мария Петровна. Мария Петровна. Для вас этого достаточно.

Сутулый. Лучше сразу все делать, как мы скажем, гражданка!

Алеша. Не надо так с ней! Мария Петровна - учитель!

(Стук в дверь. Входит человек с повязкой «Бригадмил». Это Матвей Кравчук.)

Прыщавый. Вот, полюбуйтесь, Матвей Григорьевич – поймали.

Сутулый. Гражданка отказалась давать показания. Учительницей прикидывается, сама с ним заодно.

Матвей. Маша?

Мария Петровна. Ну и забросило тебя!..

Матвей. Я руководитель бригады содействия милиции, политрук…

Мария Петровна. Вижу. Олухи у тебя в бригаде! Где набрал таких?

Матвей. Что делать… Качественный некомплект вызывает большую текучесть кадров…

Мария Петровна. Хамьё.

Матвей. А ты вообще хулиганов по ночам укрываешь. Что он тут делает? (Сутулому) Пьяный?

Сутулый. Отрицает.

Прыщавый. Но знаете, похоже на то.

Матвей. Оборвал клумбу возле совета депутатов, скрылся от преследования… Поехали. Клумбу прихвати, Саня. (Указывает прыщавому на цветы.)

Мария Петровна. Вы в своем уме? Пацану завтра в армию. Это музыкант, Алеша Груздев, у нас в Доме Культуры аккомпаниатором… Цветы мои положите! Это мне!

Прыщавый. Это доказательства!

Алеша. Мария Петровна! Обещайте, что дождетесь меня, откуда бы я не вернулся!..

Мария Петровна. Ты вернешься из армии, сразу из вагона к нам на репетицию придешь, как будто и не уезжал, понятно?

Алеша. Значит, дождетесь?

Мария Петровна. Дождусь.

Матвей. Вот как? Долго ждать придется.

Мария Петровна. А я умею долго.

Матвей. И как долго?

Мария Петровна. Могу всю жизнь.

Матвей. Сережа! Давайте-ка, отвезите его…

Сутулый. Отвезти? Слушаю, Матвей Григорьевич.

Прыщавый. А куда, Матвей Григорьевич? В участок, да? В участок?

Матвей. Нет! Отвези его по адресу, куда попросит. А я пешком вернусь.

Прыщавый. Ну Матвей Григорьевич! А как же рапорт?

Матвей. Потом обсудим. Выполняйте.

Мария Петровна. Спасибо, товарищ Кравчук...

Сутулый. Есть. (Алексею) Повезло тебе…

Алеша. Цветы оставьте!

Матвей. Нет. Не надо их тут. Унести, выбросить.

Мария Петровна. Как так выбросить? Алеша, бабушке от меня подаришь.

Алеша. Почему бабушке! Это вам, Мария Петровна! Бабушка цветов терпеть не может!

Матвей. Всё, свободен.

Алеша. Пусть тогда над душой не стоят, если я свободен! Я и сам дойти могу! Я сам дойду, зачем меня отвозить? (Распихивает всех локтями, беспомощно прижав руки к груди.)

Мария Петровна. Алеша, завтра встретимся у военкомата, иди. Я приду провожать.

Алеша. Я вас с этим вдвоем оставлять не собираюсь!

Прыщавый. Ну ты клоун.

Сутулый. Шуруй вперед!

Матвей. Желторотик! Радуйся, что отпустили!

Мария Петровна. Алеша… Не переживай, я хорошо знаю товарища Кравчука. Дело в том, что мы воевали вместе…

Алеша. Ну если вы так решили… (Поправляет длинную челку) Прощайте, Мария Петровна. Можно, я завтра отдам вам все свои волосы?

Матвей. Ты воин или баба?

Алеша. Я свои волосы в тряпочке принесу, на память?

Мария Петровна. Не надо, не стриги, жалко…

Алеша. (Прыщавый и сутулый ведут его под руки.) Я принесу, они же вам нравятся! Нравятся?

Мария Петровна. Нравятся. Приноси.

Алеша. Спасибо вам за все мои рыдания, за всю мою бесконечную радость и бесконечную муку…

Прыщавый. Не за что!

Сутулый. Шагай, не разглагольствуй особо!

(Матвей закрывает дверь за ними. Дверь снова распахивается: заглядывает Игорёк.)

Игорёк. Мария Петровна? Это чё у вас милиция, я не понял?

Матвей. Пошел вон! Милиция! (Закрывает дверь)

Игорёк. (кричит за дверью) Мария Петровна? Никто ничё понять не может – чё это у вас милиция?

Мария Петровна. (Матвею) Представляю, сколько там за дверью

 слушают …   Чё стоишь? Садись.

Матвей. (читает на табуретке) «…Помни наш дружный барачный коллектив» (Садится) Не ожидал увидеть тебя вдруг…

Мария Петровна. Это мне подарили сегодня табуретку…

Матвей. Весь барак на ушах – гулеванят ваши… В честь приезда твоего?

Мария Петровна. Если бы! Каждый день так!

Матвей. Не скучно живешь… В окна с цветами… Понаглее поколение растет, чем наше…

Мария Петровна. Алёшка? Да он простой как три копейки! Мальчишка…

Матвей. Не боишься? Будут потом болтать про тебя – ты же учительница.

Мария Петровна. Болтовни бояться – давно удавилась бы. Зачем остался?

Матвей. В Ленинград на гастроли катаешься… Мамка мне все уши прожужжала. Ну и как там, в Ленинграде?

Мария Петровна. Сало в шоколаде! Зачем остался? Про Ленинград спрашивать?

Матвей. Выгонишь?

Мария Петровна. А если нет?

Матвей. Покорми меня, малышка…

Мария Петровна. Не сварено.

Матвей. Ты – мой хлебушек. Забыла совсем? Куда им понять? Куда им всем? Вспомни – ты мой фронтовой хлебушек. С лебедой, коноплей, клевером, дымом и порохом, с песком, степным ветром, и чёрт знает с чем еще, самый вкусный, самый черствый, самый желанный…

Мария Петровна. Желанный?

Матвей. Самый желанный. Мальчишескими слезами моими посоленный, мальчишескими слезами… хлебушек фронтовой… Иди ко мне, малышка.

Мария Петровна. Ты мой, только мой теперь будешь, понял?

Матвей. Только твой буду… только твой…

(Целуются. Раздеваются. Голос из-за двери.)

Игорёк. Мария Петровна! Что случилось! Мария Петровна!

Мария Петровна. Отстань! Иди спать!

Матвей. Что он, крепко любит тебя?

Мария Петровна. Акстись! Меня такой любовью весь барак любит – набузгаются и ломятся – знают, что баба одна.

Игорёк. (кричит) Табуретка моя нравится, Мария Петровна? Мария Петровна!.. Я свободный абсолютно разведенный мужик!..

Мария Петровна. Я не одна, Игорь!..

Матвей. Поговорить с ним?

Игорёк. (входит в темную комнату Марии Петровны) Я спросить, насчет моего изделия… Насчет табуретки…

Матвей. (раздетым выбегает навстречу Игорю) Какой табуретки? Какой еще табуретки? Тебе голову, что ли проломить твоей табуреткой, чтобы дошло до тебя! Смотри на меня! Мужик в доме, ясно! А ты кто такой здесь? Чё ты ломишься? Ты кто, А? Маша, объясни, кто это ломится к нам в два часа ночи!

Игорёк. Я нормальный разведенный мужик… А ты кто здесь?

Матвей. Я ее мужик, уяснил? Дошло? Я тебе щас голову твоей табуреткой!

(Мария Петровна смеется, раздетой встает с постели, подает Матвею в руки табуретку. Игорёк смущается, делает шаг назад. Матвей запирает дверь на табуретку. Целуются.)

 

 Игорёк остается под дверью, долбит в дверь ногой.

Игорёк. Открой, собака! Открой дверь! Открой – дверь – выломаю!

Мария Петровна. Игорек!

Игорёк. (Всем телом прижимается к закрытой двери) Чего?..

Мария Петровна. А ничего! Табуретка, говорю, крепкая! Спасибо!

Игорек. (Долбит еще сильнее) Паскуда! Выходи, паскуда! Разговаривать будем!... Выходи разговаривать! Паскуда! Паскуда! (Сползает на пол, поет равнодушным, охрипшим голосом старую народную песню на блатной мотив)

Прощайте все, назад мне не вернуться

И жизнь моя загублена

Кирка, лопата – это мой товарищ,

А тачка – верная, верная жена!

 

На голых нарах мне не повернуться,

Я по ночам совсем не сплю,

А надзиратель даже и не скажет:

Вставай, сынок, соломки подстелю!

 

( В это время рабочие бабы и мужики из барака выглядывают в коридор, судачат, выкрикивают, кто-то подпевает)

- Вот тебе ленинградская! Я же вам говорил!

- Ну, ленинградские все такие.

- Не теряйся, Игорь!

- Игорь, выпей.

- Игорёк! Твоя идет!

( Вдруг к Игорьку две женщины подводят его жену. Жена то лупазит его тряпкой, то обнимает. Игорёк поет и ни на что не реагирует)

Жена. У тебя есть и картошка, и суп, чего тебе еще скотине надо! Куда ты уходишь вечно! Куда ты от детей уходишь, скотина! Чего тебе не хватает!

 

Комната Марии Петровны. Матвей курит, лежа в койке. Большие мозолистые ноги торчат из-под одеяла. Мария Петровна льнет к нему, ковыряется у него то в волосах, то в ухе, он дергается, бесится.

Матвей. Ну не надо, Маш… Ну бесит… Ну щекотно…

Мария Петровна. Столько тебя ждала… Столько каблуков истоптала… Как за всю войну, поди…

(За дверью по-прежнему раздаются крики брошенной жены Игорька)

Жена. На столе и суп, и картошка, чего тебе еще надо! Чего тебе не хватает!

Матвей. О… Слышишь? Дружный барачный коллектив?

Мария Петровна. Детям мозги пудрю – так и развлекаюсь. Они думают, что их учительница – это такая военная машина на пенсии, у которой пистолет на каждой ноге, а волосы в танке сгорели алым пламенем… А жених бросил, потому что его ведьма приворожила… Ведьму, ты же знаешь, из пистолета не убить…

Матвей. А я, бывает, вспомню что-нибудь наше, смеюсь так, что Шура с матерью на меня косо поглядывать начинают. Я им давай рассказывать: как мы с тобой кур воровали, как валенки сушили, я прожег, и ты мне свой натягивала. Помнишь? А кашу с песком? Рассказываю им, но только смешное, чтобы не грузить.

Мария Петровна. А они?

Матвей. Сашка, бывает, заплачет, а мать ворчит: К чему ты вспомнил опять? А я довольный – вспомнил – и хорошо…

Мария Петровна. А вообще – как она, Шура твоя?

Матвей. Что Шура? Плачет всегда… И обои новые поклеила, и абажур… И все ей не так… И мне тоже. Все не так… По-дурацки тебя потерял. Увидал ее чистые ногти в Севастполе… И влюбился. Серьезно тебе говорю – в ногти в ее.. Из-за ногтей все. Море – и она – чистая, из другого мира. Я с ней ходил – себя не узнавал – я ли с такой иду? Как будто не со мной, как будто войны не было, как другая жизнь… Они со своей мамкой быстро меня скрутили… Щас-то понимаю, мог бы отбрехаться…

Мария Петровна. У тебя же сын растет…

Матвей. Как я – такой же будет крокодил. Часы немецкие мы так и не продали – ему останутся. От меня…

Мария Петровна. А наш крокодил не выжил… Башмаки не носит – по небу ходит, да?

Матвей. (одевается) Такие духи у тебя крепкие… Слушай, даже рубашка теперь… На, понюхай. Вся рубашка пропахла!

Мария Петровна. Ты уже все? Уходишь? Зачем? Тебе пора?

Матвей. Маша, давай, я тебе картошки приволоку – у нас наросло – завались!

Мария Петровна. А когда ты придешь?

Матвей. Ну и духи! Долго выветриваются, да?

Мария Петровна. Это я в Ленинграде купила. Эти вообще не выветриваются. Не должны выветриваться. Никогда не выветриваются. Это ленинградские духи. Натешился, да?

Матвей. Чё ты, Маш?.. Чё глаза блестят?

Мария Петровна. Натешился, да?

Матвей. Дура моя, хорошая… (целует ее в макушку)

Мария Петровна. Натешился? У меня сифилис, Матвей.

Матвей. Так не может..!

Мария Петровна. Сифилис. Сифиличка. Сифиличка. Сифиличка! (отбивает чечетку)

Матвей. Сука…

Мария Петровна. В бараке нахватала – сифилиса! Сифиличка!

Матвей. Вражина… Сука…

Мария Петровна. Думаешь, я тут потерялась без тебя? Думаешь, один такой? Знаешь, сколько таких в бараке? Любого спроси – с кем только не путалась, теперь я сифа! Сифиличка! Сифиличка! Натешился с сифиличкой? Чё такое? Чё такая неподвижная личность сделалась, а, Матвей? Иди домой теперь, иди! (Похлопывает его по плечу.)

Матвей хватает Марию Петровну за горло, она шипит: «Сифиличка!.. Сифиличка!..» Бросает ее на пол, бьет ногой в живот, находит на тумбочке в беспорядке тупой нож для масла, бьет в живот ножом. Мария Петровна остается лежать неподвижно. Матвей ходит по комнате, прислушивается у двери, возвращается к телу.

Матвей. Маша!.. Машка… (Убеждается, что Мария Петровна не дышит. подходит к приоткрытому окну, выглядывает в темноту, полушепотом словно зовет кого-то: «Эй!..» Но за окном тихо и безлюдно. Вдруг слышатся голоса в коридоре: это Марк Анатольевич, Алеша и Галина. Матвей накидывает на Марию Петровну ее пальто, сам надевает шинель, садится на койку. Снимает шинель. Причесывается.)

Марк Анатольевич. Почему ты решил, что она провожать пойдет? Она же с поезда, спит, наверно!

Галина. Марк! Голова кружится…

Алеша. Пойдет провожать, пойдет! Разбудим!

Марк Анатольевич. Я вообще удивляюсь, что ты годен к армии… Ты лучше вспомни, какой степени грамоту она упоминала!..

Алеша. Опять вы про свою грамоту, Марк Анатольевич! Кажется, первой степени упоминала…

Марк Анатольевич. Царица Небесная! Первой степени! Что она со мной делает!

Галина. Марк!

Марк Анатольевич. Что она с моим Домом Культуры делает! Первой степени! Праздновать! Немедленно праздновать! Алексея проводим - и к нам! До утра загудим!

 

(Останавливаются перед комнатой Марии Петровны, возле которой спит Игорёк.)

Галина. Ты где улегся-то? Пьянь.

Марк Анатольевич. С дороги уйди.

Игорёк. (просыпается) А у ней милиция.

Алеша. Чё, до сих пор, что ли?

Игорёк. Я пробовал взломать, но это крепкая табуретка…

Галина. Чё он несет, Марк?

Марк Анатольевич. Сейчас я во всем разберусь!

(Матвей сам открывает. Все входят в комнату.)

Марк Анатольевич. Матвей?

Алеша. Что с ней? Что это?

Галина. Машка!.. Мне нельзя на это смотреть, Марк, я беременная… (Галина выходит за дверь, остается у входа, прислоняется спиной к дверному косяку)

Игорёк. Твоя работа?..

Матвей. Я убил Машу…

Игорёк. Лови!..

(Игорёк бьет Матвею в висок. Матвей не отвечает на удар)

Алеша. Нет! Так нельзя! Это же Мария Петровна! Как вы не понимаете! Это Мария Петровна! (Укрывает ее одеялом, обнимает)

Игорёк. Пацан, не трогай ничего, не трогай, тебе сказано… Он чё, глухой?

Марк Анатольевич. (Матвею) Ты, - убийца? Этого быть не может… Она же только что приехала из Ленинграда! Этого быть не может!

Галина. Почему не может. Гнида. Хотела я его сразу повесить, когда он тут нарисовался…

Алеша. Мария Петровна, милая, хорошая, посмотри на меня, проснись! Проснись!

Матвей. Я не хотел… Она сказала, что у нее сифилис… Она специально это сделала… Она вынудила…

Алеша. Зачем ты так, Мария Петровна? Что ты с собой сделала, зачем?

Марк Анатольевич. О, женщины… Все женщины, которых я знаю, способны на всяческие безумства из-за ревности… Хоть я уже давным-давно не юноша…

Галина. Ты-то здесь причем, холодец прошлогодний!

Марк Анатольевич. У тебя характер стал портиться, так и до развода не далеко. Полегче, Галя…

Галина. Валяй! Обрюхатил и сваливай ко всем чертям!

Алеша. Заткнитесь! Это же Мария Петровна…

Марк Анатольевич. Надо звать милицию.

Игорёк. Я мужиков разбужу, мы сходим… Этого попридержите…

Матвей. Я бежать не собираюсь.

Игорек. Не завидую тебе. Столько отхватишь, что от себя добавить жалко…

(Игорёк уходит)

Галина. Ну все, щас весь барак сбежится…

(Матвей слоняется по комнате, рассматривает вещи Марии Петровны, листает книги, перебирает шпильки на подушке, под подушкой находит свои письма. Марк Анатольевич и Галина молча наблюдают за ним. Алеша обнимает Марию Петровну.)

Матвей. Можно я возьму письма? Это мои письма…

Марк Анатольевич. Алексей. Тебе нужно идти в военкомат.

Алеша. Я никуда не пойду. Я буду с ней.

 

Сцена третья

 

В доме культуры имени Розы Люксембург – ремонт. Вахтерша Нина Васильевна перемешивает известь в ведре деревянной палкой, Галина моет пол, три старенькие учительницы прыгают с одной газеты на другую, штукатурят, затирают деревянными мастерками. Зойка закрывает газетами окна. Все в запачканных известью косынках, только Галина с непокрытой головой – ее стриженные поредевшие волосенки скручены на затылке в куцый хвостик. Марк Анатольевич отпустил бороду, в ней засохшая краска. Марк Анатольевич прибивает новый плинтус к прогнившему полу.

По всему дому культуры летает тополиный пух.

Марк Анатольевич. Форточки закройте – пух лезет!

Галина. Лучше сразу тополя вырубить.

Нина Васильевна. Как закройте! Мы угорим тут!

( С улицы входит высокий мужчина в плаще и шляпе. Перед ним взлетает облако тополиного пуха. В руках у мужчины аккордеон.)

Галина. Вообще-то головные уборы снимают в помещении! В Дом Культуры пришли! Идите, на дверях прочитайте.

Марк Анатольевич. Да, я сегодня прибил такую табличку…

Мужчина. (Бормочет Галине, не снимая шляпы) Столь мало значу в вашей жизни, какая разница, в шляпе или без…

Галина. Что?

Марк Анатольевич. Правила есть правила.

Мужчина. Марк Анатольевич, вы меня не узнаете? Я Алексей, Груздев. Работал у вас аккомпаниатором.

Марк Анатольевич. Алеша?

Нина Васильевна. Не узнать… Посмотри, Галь…

Галина. На кого там любоваться?

Марк Анатольевич. Ты… Давно отслужил?

Алеша. Да. Нет… Только что с поезда… Служба вся… По музыкальной части больше…

Нина Васильевна. Судьба…

Алеша. Где Мария Петровна?

Марк Анатольевич. Ну и ботинки на тебе! Не возможно, чтобы после службы в таких ботинках… Это не наши?

Алеша. Из командировки привез. (смеется) Вроде правительственной награды, что ли, вышло… Мария Петровна где? Я к ней.

Марк Анатольевич. А Мария Петровна уехала. Давно.

Алеша. Как уехала?

Марк Анатольевич. Сразу же, через месяц после суда.

Алеша. Куда уехала?

Марк Анатольевич. Черт ее знает.

Нина Васильевна. Если бы она сама знала, куда она едет!

Галина. Она знала.

Нина Васильевна. Как же! Взбрело в голову – и скрутилась. Трезвая, а как будто под хмельком. Куда едет? Зачем едет? Легка на подъем. Одним словом. Ну и слава богу. Матвей из лагеря вернется – спокойней спать будет.

Галина. На дальний восток она поехала. Завербоваться в строительную бригаду.

Нина Васильевна. И это учительница!

Марк Анатольевич. Я пытался на нее повлиять...

Алеша. Куда именно на дальний восток?

Галина. Чё, найти думаешь?

Алеша. Как найти?.. Просто, поеду… На Дальний Восток…

(Хочет сеть на лавку, но Нина Васильевна одергивает его)

Нина Васильевна. Стой! Куда садишься в грязь плащом? (Подстилает под него газету. Алеша садится.)

Алеша. Ла шансон де адьо! Песня прощанья! (играет)

Нина Васильевна. Чую, скоро будет перебор таких вот на дальнем востоке.

 

 

Сцена четвертая

 

Переполненный вагон. Едут штатские и демобилизованные, молодые и старые: все забито людьми, чемоданами, тюками, мешками, узлами, платками, портянками, шинелями, фуфайками. Мария Петровна лущит яйца с другими бабами. На ней гимнастерка, сапоги, волосы коротко острижены. Ее спутницы: Светик и Танюха – молодые, но по-мужицки сложены, веселые, но с глубокими морщинами на лбу. Одеты в рабочие куртки, ситцевые блузки и брезентовые штаны. На боковом сиденье старуха в ватнике разматывает и заматывает больные ноги грязными тряпками. Мария Петровна изо всех сил всматривается в сумерки за окном.

Мария Петровна. Прощай-прощай, вонючий край! Надоело нам тут?

Светик. Не то слово – надоело… Завербовалась на свою голову…

Танюха. Чё надоело? Везде все одинаково…

Светик. Ехал бы наш паровоз к самому океану…

(Громко колотят вразнобой яйцами)

Мария Петровна. До Владика довезет, а там хоть пешком готова! О, ходу прибавил. Щас у меня крылья вырастут!

Танюха. Там на попутках.

Светик. На рыбоконсервном рыбой отъедимся, а то чё эта стройка.

Танюха. Ой, девки! На путях работала – шпалы таскала, на стройке работала, кирпичи, бревна таскала!.. Ну не до старости же?

Мария Петровна. Какая старость, девочки! Дойдем до океана – отмоемся, найдем себе рыбаков, нарожаем…

Танюха. Этого счастья не надо. У меня уже есть один спиногрыз в Иркутске.

Мария Петровна. Да я тоже вряд ли, с кишками перерезанными… но помечтать-то можно… Будем консервы закручивать, еще и в клуб на танцы время останется. Интересно, как там бабы танцуют…

Танюха. Чё выдумывать. Как везде танцуют…

Мария Петровна. Давай, Танюха, поспорим.

Танюха. На чё спорим?

Старуха с бокового сиденья. Ой, да замолчите вы! Прорвы!

Светик. Спи, мамаша.

Мария Петровна. Время не ваше! На бутылку спорим.

Танюха. Красного или белого?

Мария Петровна. Белого. Я говорю, вот так вот!.. (показывает) Там бабы не танцуют. А вот так!.. (размахивает руками, кружится, прыгает, изображает птицу, взвизгивает) Так большинство! Влияние коренных малых народностей надо учитывать, Танюха!

(На третьей полке просыпается небритый мужик в военной шинели, он повисает над столиком, размахивает замызганной пачкой денег)

- Девушки! А разрешите вас пригласить в вагон-ресторан? Вино? Водка? Чем вас угостить?

Мария Петровна. Мы сами угостим чем хочешь!

Светик. Чё, водкой закадрить решил?

Танюха. У нас своих полмешка денег.

Военный. Да просто поговорить захотел. Вы звонкие – на весь вагон слышно…

Старуха с бокового сиденья. Будут особенно звенеть, когда из вагона вылетят!

(Бабы заливаются смехом)

Мария Петровна. (протягивает военному очищенное яйцо) На, закуси яичко, лейтенант!

Военный. Небылица! Не узнаешь? Целуется, потом в лицо не узнает!

Мария Петровна. О! Черт синеглазый! Откуда ты здесь, Илюха?

Илья. Синеглазый еще?

Мария Петровна. Слегонца!

Илья. Сильно постарел?

Мария Петровна. Выглядишь на свой сороковник!

Илья. Обижаешь, нет мне еще сороковника!

Мария Петровна. Это Светик, Танюха…

Илья. Илюха! (Марии Петровне) Чё, волосы так и не отросли?

Мария Петровна. Отрасли, да на субботнике обгорели! А ты чё? Мотоцикл сломался?

Илья. Продался. На татарской ярмарке! Смотри-ка! В гимнастерке гоняешь!

Мария Петровна. А ты, гляжу, и медали нацепил!

Илья. Матвей твой где?

Мария Петровна. Матвей в Казахстане на рудниках.

Илья. Опа. Как вышло?

Мария Петровна. (Заголяет живот. Илья проводит пальцем по красному рубцу от ножа.)

Илья. А нож-то кривой, что ли, был?

Мария Петровна. Сто лет не точенный. И рука у Матвея тряслась.

Илья. Почему тряслась?

Мария Петровна. Да я взбрехнула, что у меня сифилис, он и перенервничал.

Пырнул ножом для масла. Только я живучая.

Светик. Пропадать не в наших интересах!

Мария Петровна. Точно,Светик! (Илье) Чё улыбаешься?

Илья. Вспоминаю, как ты к нему торопилась. Моё будущее, моё будущее, Матенька, Матвей!.. Чё торопилась? Всё там осталось. Помнишь клеверовое поле? А щас ты куда опять?

Мария Петровна. Мы едем океан смотреть.

Илья. Значит, совсем тебе делать нечего. Поехали со мной на золотой прииск завербуемся.

Мария Петровна. Иди ты.

Танюха. Видели мы твои золотые прииски.

Илья. Вы бабенки бывалые, как я погляжу!

(бабы смеются)

Илья. Всё, давай, Небылица, поцелуемся. Мне сходить на станции.

Мария Петровна. Опять?

Илья. Ну что ты! Раз в пятилетку, и то выпрашивать приходится!

Танюха. Всех баб не перепробуешь, но стремиться к этому надо.

Илья. Последний раз видимся. Щас выйду – и привет!

Мария Петровна. Светик, подержи стакан. (целует его) Ну как?

Илья. Так и не доучилась…

Светик. На рыбаках натренируется!

Мария Петровна. (смотрит в окно) Твоя станция-то?

Илья. Не, моя утром будет. Я заранее попрощался.

(Старуха вдруг затягивает песню на блатной манер)

Старуха с бокового сиденья.

Прощайте все, назад мне не вернуться.

И жизнь моя загублена.

А где-то ждут меня и не дождутся,

Да только молодость былая отцвела.

 

Скажите, люди, куда едет этот поезд,

Наверное, на самый край земли,

А я сложусь на маленькую полку

И попрошу, чтоб чаю принесли…

 

Через неделю проводник меня разбудит,

Он скажет мне: Приехали, вставай!

И я увижу корабли и в синей дымке город,

И прошепчу: Да здравствует, мой край…

 

Библиотека
Новости сайта
Получать информацию о театре

454091, Россия, г. Челябинск, ул. Цвиллинга, 15
  Челябинский государственный драматический
"Камерный театр"

kam_theatre@mail.ru
Касса театра: 8 (351) 263-30-35
Приёмная театра: 8 (351) 265-23-97
Начало вечерних спектаклей в 18.00

 Министерства культуры Челябинской области   Год российского киноМеждународный культурный портал Эксперимент  


 

Яндекс.Метрика