Перевод с финского Анны Сидоровой и Александры Беликовой

 

© Мика Мюллюахо 2007

 Действующие лица:

 

СОФИЯ – учительница младших классов, замужем, двое детей.

ЮЛИЯ – психотерапевт, сестра Эмми.

ЭММИ – журналистка, сестра Юлии, имеет дочь.

 

Всем женщинам от 30 до 45 лет.

 

А также директриса школы, официантка, муж Софии – Маркус, мужчина – телефонный оператор, пациент Юлии, муж Эмми – Лео, женщина-иностранка, главный редактор, Тутти из пятого «В», судьи. Все роли исполняют три женщины.

События разворачиваются в течение полугода в наши дни.

 

 

СЦЕНА ПЕРВАЯ: ИСТОРИЯ СОФИИ

 

СОФИЯ (обращается к зрителям). Меня зовут София Лехто, мне 36 лет, я учительница младших классов, и у меня двое детей. Несколько лет назад у меня случилось несчастье, которое, как потом оказалось, стало началом целой череды неприятностей. Вначале серьезно заболела мама. Она продержалась недолго. И все, что от нее осталось – лишь кусок гранита на кладбище. В школу, где я работаю, пришла новая директриса. У мужа сломалась машина. В доме откуда ни возьмись появился грибок, из-за затхлости невозможно стало дышать, и Маркусу, моему мужу, пришлось разобрать все полы и перекрытия. Дети без конца болели, а я хронически недосыпала…

 

Юлия и Эмми сидят в кафе.

 

Это мои лучшие подруги. Юлия, психотерапевт, и ее сестра Эмми, журналист. Пожалуй, все началось в ноябре прошлого года, когда однажды днем я позвала их в кафе. Мне срочно надо было посоветоваться.

 

 

СЦЕНА ВТОРАЯ: СОФИЯ РАССКАЗЫВАЕТ О СВОЕЙ ПРОБЛЕМЕ

В кафе.

 

ЮЛИЯ. Нет, я до сих пор под впечатлением… Новая книга Наоми Кляйн – это просто нечто потрясающее …«Доктрина шока» (Обращается к Эмми.) Видишь ли, она смогла увидеть всю систему общества целиком, заглянуть в самую суть… и разгадать его логику… Только подумай, Эмми, это ведь именно то, чем я занимаюсь – пытаюсь понять логику измененной психики.

ЭММИ (разглядывая книгу). И что же тут такого потрясающего?… К тому же она еще и по-английски… Ни черта не понять.

ЮЛИЯ. В своей прошлой книге она открыто заявила, что фирма «Найк» производит свои кроссовки на Филиппинах.   

ЭММИ. А что, был кто-то, кто об этом не знал?

ЮЛИЯ. Нет, но именно в книге «No Logo» это было публично изобличено.

ЭММИ. И что? Неужто завод прикрыли?

ЮЛИЯ. При чем тут завод? Это уже не наше дело. Так вот, а в новой книге она пишет о том, что в кризисной ситуации, когда общество переживает шок, всегда находятся те, кто греет на этом руки. Подумать только! И знаешь у них в семье все были активисты.

ЭММИ. Ну, этим нас не удивишь.

ЮЛИЯ. Чем?

ЭММИ. У нас в семье тоже не без активистов. Помнишь, как ты в 86-м митинговала перед меховым магазином бедной старушки Грёнхольм?

ЮЛИЯ. Это была немного неудавшаяся акция…

ЭММИ. Немного?!

ЮЛИЯ. Вечно ты об одном и том же! Тебе что, вспомнить больше нечего?

ЭММИ. Запало в душу…

ЮЛИЯ. Вот именно… Разве можно с тобой разговаривать об общественных проблемах? Ты же как подросток, все отрицаешь!

СОФИЯ. Эй, девушки…

ЮЛИЯ/ЭММИ. Что?

СОФИЯ. Вам не кажется, что это просто хамство. Я вас пригласила, а вам до меня нет никакого дела.

ЮЛИЯ. Прости, дорогая… Мы тебя слушаем!

СОФИЯ. Ну вот… в общем, у меня сегодня в школе педсовет, и мне надо там выступить... А меня пробивает на слезы всякий раз, когда я пытаюсь сказать там что-то важное… А потом еще эта новая директриса…

ЮЛИЯ. София, послушай… Это же очень просто. Если ты говоришь о чем-то важном и вдруг чувствуешь, что вот-вот заплачешь, остановись и подумай, почему так происходит… Процесс переосмысления…

ЭММИ. …Да, нет же, просто София все принимает слишком близко к сердцу. Надо быть выше всего этого. Пойми, что плача ты демонстрируешь свою слабость, а это заранее обречено на провал, что бы ты там не говорила.

СОФИЯ. Я понимаю, но мне обязательно надо там выступить… И я боюсь, что снова расплачусь…

ЭММИ. Тогда тебе надо хорошенько продумать, что ты хочешь сказать, и заранее отрепетировать.

ЮЛИЯ. Думаю, это тот редкий случай, когда Эмми права. Так ты не будешь бояться.

ЭММИ. Ну и что же ты там хочешь сказать? Потренируемся?

СОФИЯ. Ну… в общем, проблема в том, что эта новая директриса все время говорит только о сокращении финансирования и минимизации расходов… Качество образования ее нисколько не волнует… Ей просто все равно. Наш педагогический коллектив проделал серьезную работу, чтобы достичь того уровня, который есть у нас на сегодняшний день, а теперь нам ставят палки в колеса, и бороться за что-то пропадает всякий смысл…

ЮЛИЯ. Вот-вот… Наоми Кляйн именно об этом и пишет. В шоковых для общества ситуациях нужны быстрые решения: реорганизация, ротация, ликвидация или перенос производства в страны с более дешевой рабочей силой…

СОФИЯ. Именно об этом и твердит без умолку наша директриса… Но вы только представьте! Что же это будет? Неужели вы хотите, чтобы наших детей учили читать и писать где-нибудь в Китае?! (Имитирует акцент.) Вот оно йесение всех пйобйем обйасования!

ЮЛИЯ. Я же говорю об обществе в целом, а не о конкретной школе. Хотя… у вас и так уже половина учеников - иммигранты. Какая разница, где их учить…

ЭММИ. Не издевайся… София, у тебя отлично получается! Не дрейфь! Ну все девчонки, я побежала, надо забрать Сири у Лео.

ЮЛИЯ. Передавай ей привет! Скажи, что я потом еще книжек принесу…

ЭММИ. Эй, ей всего только пять с половиной! Не надо пичкать ее Маленькими принцами и критикой Буша. Пусть читает комиксы. Не хочу, чтобы она выросла таким же книжным червем и синим чулком, как ты!…

ЮЛИЯ. Это она о ком?

СОФИЯ. Я не поняла… Скажи лучше, так что мне делать…

ЮЛИЯ. Ой, прости… Я тоже уже опаздываю. У меня пациент через пятнадцать минут. Вот почитай книжку, там все написано.

 

 

СЦЕНА ТРЕТЬЯ: ДИРЕКТРИСА ОБЪЯВЛЯЕТ О РАСФОРМИРОВАНИИ ШКОЛЫ

 

СОФИЯ (зрителям). Ну вот, не успела я на педсовете и рта раскрыть, как оно наступило – то самое шоковое состояние.

ДИРЕКТРИСА. Как ни прискорбно, но я должна вам сообщить неприятную новость.

СОФИЯ (зрителям). Это и есть наша новая директриса.

ДИРЕКТРИСА. В связи с сокращением бюджетного финансирования, а также уменьшением числа детей школьного возраста в данном районе, комитет по образованию выдвинул предложение расформировать нашу школу и объединить с другим более крупным образовательным учреждением.

СОФИЯ (чуть не плача). Что значит… но ведь…а как же тогда…

ДИРЕКТРИСА. София что-то хочет сказать?

СОФИЯ. …Нет, я не понимаю … Они не имеют права так поступать… Мы должны бороться… Я читала в книге, в очень хорошей книге о шоковых ситуациях, там просто бездна подобных примеров… Там говорится, что общество должно протестовать против таких бездумных решений! Или я одна так считаю?

ДИРЕКТРИСА. Я понимаю, что ситуация непростая, но приближается столетний юбилей школы… Не хотелось бы омрачать праздник разговорами о расформировании. Поэтому я попросила бы вас, держать все это в тайне, хорошо?.. Теперь о самом празднике. Пора распределить роли… Кто будет изображать епископа Агриколу?

 

 

СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ: СОФИЯ ИЗБИВАЕТ В КАФЕ МУЖЧИНУ

 

СОФИЯ (зрителям). После собрания я пошла к своему классу. Дверь была приоткрыта, я тихонько заглянула, но войти не смогла. До конца урока оставалось минут пятнадцать. Я вышла из школы и пошла в ближайшее кафе.

ОФИЦИАНТКА/ ЮЛИЯ. Что желаете? Чай? Кофе? Черный, зеленый, фруктовый? Эспрессо, купачинно, латте? Здесь или с собой? Большую чашку или маленькую? С сахаром или без? С молоком или сливками?

СОФИЯ. Что? …Кофе… Не знаю. Мне все равно.

ОФИЦИАНТКА. Так вам с собой? Какой обжарки? Французской, венской или скандинавской?

СОФИЯ (официантке). Стоп! (Зрителям.) Неужели, чтобы налить всего одну чашку кофе, нужно задать столько вопросов? (Официантке.) Здесь, со сливками, горячий, без сахара, эспрессо, двойной, французской. И еще кекс, пожалуйста! Здесь и без упаковки! Хотя нет… Кекса, пожалуй, не надо... и… мм..

ОФИЦИАНТКА. Решайте, блин, быстрее!

СОФИЯ. Бутылку минеральной воды.

ОФИЦИАНТКА. Спсибо.

СОФИЯ (зрителям). Как-то в последнее время я будто сама не своя, вечно взвинченная. Маркус, мой муж, он сейчас ремонтом занимается – ну, я уже говорила про грибок – так вот он пытался меня успокоить, но все как-то по-идиотски.

МАРКУС (в защитных наушниках). Слушай, ты бы пошла куда-нибудь на йогу что ли…

СОФИЯ. Боюсь, харе кришна мне уже не поможет!

МАРКУС. Ну, тогда может шейпинг или шопинг? Кстати, я вечером еду в салон «Вольво» смотреть нашу новую машину

СОФИЯ. Постой, мы же решили, что не будем покупать новую!

МАРКУС. Извини, дорогая, я в этих наушниках совсем тебя не слышу…

ОФИЦИАНТКА. Ваша вода, пожалуйста.

СОФИЯ. Ах да, спасибо! (Зрителям.) А потом в кафе вдруг вошел этот офисный болван из какой-то там телефонной компании.

МУЖЧИНА/ ЭММИ. Детка, мне двойной латте со сливками, без сахара и побыстрее.

ОФИЦИАНТКА. Сливки кончились.

 

Звонит мобильный телефон.

 

МУЖЧИНА. Что?! Ладно, детка, тогда еще вон тот пончик и плачу кредиткой. Алё, алё… Привет, старик, как жизнь?... Да, помню… Какая девочка? С ресепшена?... Да так, серая мышка!. Выставила меня за дверь… Но слушай, вторая – просто жесть!… У нее такая попка!…Просто с большой буквы Ж! … нет, ты только прикинь…

СОФИЯ (зрителям). Обычно меня не раздражает, если кто-то рядом громко говорит по телефону…

МУЖЧИНА. Да нет, нет же, я тут в кафе сижу… угу… здесь новая деваха, похоже практикантка… ничего так… готовит мне латте… первый раз, прикинь… Ой, ёпт, вот это ракурс…

СОФИЯ (зрителям). А если кто-то мне звонит, то я обычно выхожу на улицу. Мне так гораздо комфортнее разговаривать, когда никто не слышит...

МУЖЧИНА. Не занято? Спасибо… Да, ладно?! Они что собираются все железо переправить на Кубу? … Конечно, я «за»!.... Зашибись!.. Эй, детка, где мой кофе? Мне тут целый день торчать что ли! …Нет, семья возражать не будет…. Охренеть, на байке через всю Кубу! Вот это, я понимаю… Жесть! (Громко смеется.)

СОФИЯ (зрителям). И тут во мне что-то сломалось. Этот смех… Посмейтесь еще раз, пожалуйста.

 

Мужчина смеется.

 

СОФИЯ. Он прошел через меня и зацепился где-то в мозгу. Раньше со мной такого никогда не случалось. Мне вдруг показалось, что я и все наше образование уже где-то в третьих странах… Все это вызвало следующую череду событий: я встала, взяла со стойки готовый латте, сказав: «Давайте я помогу!»… Не знаю, о чем я думала… Подошла к этому мужику… словно меня кто-то за ворот тащил… Ваш кофе, плизз! Он потянулся к чашке, а я взяла и вылила весь кофе ему на голову… Все остальное было, как во сне. Мужик поднялся, его рука медленно поплыла назад, замахиваясь... Потом вперед к моему лицу и вдруг резко вверх – у него под ногами был кофе, и видно опорная нога подвела. И тут я сжимаю пальцы в кулак, зажмуриваюсь и бью изо всех сил… Впереди что-то ломается. Трещит, как яичная скорлупа. Я открываю глаза – повсюду кровь, белая рубашка мужика красная от крови. Он орет, как ненормальный, требует вызвать полицию… Я говорю ему, что все в порядке, записываю на салфетке свое имя и номер телефона, а потом спокойно возвращаюсь на свое место… Пью воду… И ни о чем не думаю.

Это уже потом я позвонила Юлии и Эмми.

 

 

СЦЕНА ПЯТАЯ: СОФИЯ СРЫВАЕТСЯ НА ВОДИТЕЛЯ

Эмми, Юлия и София сидят в кафе.

 

ЮЛИЯ. Ну, как ты? Все в порядке?

СОФИЯ. Я побоялась звонить Маркусу.

ЮЛИЯ. Он тебе угрожал, да? Этот мужик?

СОФИЯ. Нет… нет… Просто вывел из себя. Посмотрите на мои руки, посмотрите… Вон как дрожат…

ЮЛИЯ. Ну, тише, тише… Все уже позади.

ЭММИ. Давай успокойся… И теперь с самого начала. Как ты его ударила? Куда? По лицу?

СОФИЯ. Да, вот как-то так…

ЮЛИЯ. Нашла что спросить!

ЭММИ. Но ведь нам же надо знать, что там на самом деле случилось. Ведь если по лицу, так ведь можно и нос сломать, замучаешься платить потом…

ЮЛИЯ. Вечно ты со своей практичностью. Видишь, ей не до этого. Сейчас уже абсолютно неважно, как и куда она била.

ЭММИ. А ты вечно со своей психологией. Факт остается фактом, София избила человека, а за такое обычно судят. Хорошо, хоть полицейских не было. Но они, наверное, еще позвонят.

СОФИЯ. Это не я… Это как-то само вышло…

ЮЛИЯ. Что же нам теперь делать? А, Эмми?

ЭММИ. Думаю, надо позвонить этому мужику… Может, как-нибудь с ним договоримся… Иначе завтра все местные газетенки наперебой будут писать о том, как учительница младших классов избила посетителя в кафе… Как раз для любителей сенсаций. А еще через день твоя заплаканная физиономия будет на первой полосе с подписью типа: «Педагогика с кулаками или новейшие методы современного образования», а закончится все словами «по ком плачет камера» или «до встречи в суде»…

ЮЛИЯ. Прекрати, Эмми. Ей и без тебя плохо.

СОФИЯ. Нет, ну какого черта эта машина прет прямо по тротуару. (Выходит на улицу.)

ЮЛИЯ. София, постой, мне кажется, тебе лучше пойти домой и отдохнуть. Ты уже прочитала книгу, которую я тебе дала?

СОФИЯ (за сценой). Эй, простите… Что вы делаете? Здесь нельзя парковаться… Это не проезжая часть, а тротуар! Слышите меня? Для пешеходов! Здесь ногами ходят, ясно тебе? (Выходит из себя и кричит.) Убери сейчас же свое корыто, не то я не знаю, что я сделаю! Дура! Пошла вон, я сказала! И только попробуй еще раз здесь парковку устроить, прибью на месте!

 

Машина уезжает, София возвращается в кафе.

 

СОФИЯ. … Здесь вообще-то нельзя парковаться…

ЭММИ. Молодец, что подсказала ей…

ЮЛИЯ. А как у вас с Маркусом? Все в порядке? Ты какая-то... Я тебя раньше такой не помню…

СОФИЯ (плачет). Я не знаю, что со мной… Эта мегера собирается закрыть нашу школу. Но ведь так же нельзя… И никто, никто ничего не делает…

ЭММИ. София, ты же знаешь, что такое случается, просто теперь это случилось с вами. Такова жизнь. Мне очень жаль...

ЮЛИЯ. Это не жизнь такая, это мы ее такой делаем. А значит, всегда можно попытаться что-то изменить.

ЭММИ. Попытаться? Тогда уж надо действовать, а не пытаться.

СОФИЯ (плачет). Вот я и собираюсь действовать. И буду сражаться до самого конца.

ЭММИ. Отлично! У тебя уже есть стратегия?

СОФИЯ. Стратегия? А! Ну, у меня вообще-то много разных соображений…

ЭММИ. Для начала взгляни на себя! Разве твой писк кто-нибудь станет слушать, когда ты в таком виде? Этим надо заняться в первую очередь!

ЮЛИЯ. Эмми, прекрати! София, мы обязательно тебе поможем… Честное слово… Правда, Эмми?

ЭММИ. Конечно. И это, между прочим, был мой первый дружеский совет! Следи за внешним видом! Слезами горю не поможешь…

 

Эмми уходит.

 

 

СЦЕНА ШЕСТАЯ: ДИРЕКТРИСА ОТПРАВЛЯЕТ ЭММИ В ВЫНУЖДЕННЫЙ ОТПУСК

Кабинет директора.

 

СОФИЯ (зрителям). И вот я уже сижу в кабинете директора. Ей позвонили из полиции.

ДИРЕКТРИСА. Вы уходите посреди рабочего дня, ничего не сказав, оставляете кабинет открытым…

СОФИЯ. Простите.

ДИРЕКТРИСА. И что дальше? На улице вы избиваете отца одного из учеников нашей школы.

СОФИЯ. Это было в кафе.

ДИРЕКТРИСА. Вы вообще понимаете, какую славу вы создаете школе? И это накануне большого юбилея?

СОФИЯ (зрителям). Она сказала, что попечительский совет школы всерьез озабочен этой ситуацией. И что ей будет очень непросто убедить их не увольнять меня.

ДИРЕКТРИСА. Давайте поступим так… Полагаю, для всех будет лучше, если эта история не выйдет за пределы школы. И еще хочу задать вам прямой вопрос, эти сложности в наших с вами отношениях, не вызваны ли они тем, что директором назначили меня, а не вас? Вы ведь тоже, кажется, подавали заявление на это место?

СОФИЯ (плачет). Да... Подавала...

ДИРЕКТРИСА. Ну все, успокойтесь… Вы сейчас пойдете домой, а с завтрашнего дня выйдете в отпуск за свой счет, месяца этак на два. За это время страсти утихнут, ситуация нормализуется и об инциденте в кафе все забудут.

СОФИЯ. А как же юбилей школы… Может, вы разрешите мне там выступить, ведь придут коллеги моей матери и бывшие ученики…

ДИРЕКТРИСА. Боже мой… На вас же просто без слез смотреть нельзя… Ладно, говорите свою речь, но помните – ни слова о том, что нас закрывают. Договорились?

СОФИЯ (зрителям). И она оставила меня там, в кабинете. Два следующих месяца мне предстояло провести дома. Со стены на меня с укоризной смотрел президент страны и все бывшие директора этой школы, среди которых была и моя мама.

 

 

СЦЕНА СЕДЬМАЯ: ИСТОРИЯ ЮЛИИ

Юлия ведет прием пациентов.

 

ЮЛИЯ. Моя история начинается с того, как однажды в декабре ко мне на прием пришел мужчина. У него была семья, двое детей, проблемы с женой и жуткая депрессия. Я сразу поняла, что причина кроется в раздвоении личности. В нем странным образом уживались две противоположности: с одной стороны, безграничный страх и неуверенность в себе, с другой – страстный, всепоглощающий энтузиазм. Чтоб разобраться во всем этом, следовало вытащить на свет обе половинки. Я решила начать с его неуверенности …

ЮЛИЯ. Представьте, что вы – это просто вы… Вот если вы ничего не делаете, как вы себя ощущаете в этот момент?

НЕУВЕРЕННЫЙ МУЖЧИНА. Ужасно трудный вопрос. Мне страшно где-то очень глубоко внутри меня, но я вряд ли могу объяснить, чего именно я так боюсь… Мне всегда надо что-то делать…

ЮЛИЯ. Хорошо, но предположим, что вам ничего не надо делать… вы просто живете…

СТРАСТНЫЙ МУЖЧИНА. Даже не знаю… Это все так сложно. У меня ваще такое чувство, что мозги просто кипят от напряжения…

ЮЛИЯ. Как я понимаю, это уход от ответа…

СТРАСТНЫЙ МУЖЧИНА. Может быть… Слушай, а ты смотрела «Бойцовский клуб»?

НЕУВЕРЕННЫЙ МУЖЧИНА. Думаю, что в действительности я просто боюсь своих переживаний, боюсь жизни...

СТРАСТНЫЙ МУЖЧИНА. … Эй, ты там! Умолкни. Так вот «Бойцовский клуб». Там еще Брэд Питт играет… Крутой фильм…

ЮЛИЯ. Крутой.

СТРАСТНЫЙ МУЖЧИНА. А с кем ты смотрела?

ЮЛИЯ. Одна. Лет десять назад.

СТРАСТНЫЙ МУЖЧИНА. Ну, детка, что ж ты мне не позвонила? Посмотрели бы вместе.

ЮЛИЯ (зрителям). Кажется, именно в эту минуту все и началось… Я стала забывать про неуверенную половину и про то, что с ней тоже надо разговаривать… Она вообще почему-то стала меня ужасно раздражать. Мы с ней ни на шаг не продвинулись… Кроме того, я страшно устала… В ту осень у меня было слишком много пациентов…

СТРАСТНЫЙ МУЖЧИНА. Там ведь вся идея как раз в том, что мужики начинают рубать друг друга, чтобы не потерять чувство реальности. «Первое правило клуба: никому не говорить о клубе. Второе правило клуба: никому никогда не говорить о клубе».

ЮЛИЯ (зрителям). По-моему, сейчас очень хорошо видно, как мужчина пытается подцепить женщину. Рассказывает ей какую-нибудь забавную историю, и если женщина смеется, считай, она у тебя в кармане.

 

Юлия смеется.

 

СТРАСТНЫЙ МУЖЧИНА. Ты, конечно, сразу сделаешь выводы, когда я расскажу, как я его понял… Окей… Но суть в том, что мужикам наконец дали возможность разобраться со своей скрытой ненавистью, с вечным желанием быть победителем. Разве не так? И в них во всех что-то изменилось, появился огонь жизни. Каждый раз на следующий день после боя у них все шло отлично на работе и вообще, сами себе господа. 

 

Неуверенный мужчина уходит.

 

ЮЛИЯ. Примерно в этот момент его вторая половина совсем исчезла. Осталась только эта – полная энергии.

СТРАСТНЫЙ МУЖЧИНА. И когда я шел из кинотеатра, в нашем переулке, почти у самого дома, я стал пинать дорожные знаки, урны, бить кулаками в стены, в этом блин даже стыдно признаться, но мне действительно было в кайф. Я, наверное, ненормальный, да? Буду теперь колеса горстями глотать, да? Извини… это наверное по-детски как-то выглядит, что я так от фильма разошелся… Но моя работа – это только рисование строительных чертежей, и фильмы всегда были для меня каким-то эскапизмом что ли, как бы, знаешь, уходом от реальности.

ЮЛИЯ (зрителям). Наверное, я сделала какие-то неверные выводы… Увидела в нем что-то такое, чего на самом-то деле не было. Но…

СТРАСТНЫЙ МУЖЧИНА. Слушай, а есть такая терапия, ну как там, в фильме, когда люди обнимаются?

ЮЛИЯ (зрителям). Я ответила, что в Америке, есть, но в Европе это не очень распространено. (Мужчине.) Хотя бывает в групповых сеансах.

СТРАСТНЫЙ МУЖЧИНА. Знаешь… Мне очень хочется обнять тебя прямо сейчас.

 

Тишина.

 

ЮЛИЯ. Мое сердце остановилось. Я сказала ему: (Мужчине.) «Конечно, что за вопрос… мы можем обняться, если тебе хочется».

 

Юлия и мужчина обнимаются. Обнимаются слишком долго.

 

ЮЛИЯ. Я не хотела так долго, но так вышло. Просто это было действительно очень приятно. Я даже не знаю, сколько мы так стояли. Может несколько секунд, а может минут. Но за это время как будто что-то случилось… Время остановилось… Жизнь остановилась… Только сердца продолжали стучать… В унисон… Так наверное было задумано…

ЮЛИЯ. Прости…

СТРАСТНЫЙ МУЖЧИНА. Ты прости… Я не должен был…

ЮЛИЯ. Все в порядке. И… до встречи на следующей неделе.

СТРАСТНЫЙ МУЖЧИНА (растерянно). Да.

ЮЛИЯ (зрителям). В этот момент я поняла, что если это продолжится, то я не смогу вести его как врач, не смогу быть его психотерапевтом… Но я продержалась только два дня. Потом извлекла из базы все его данные и стала думать, как с ним лучше связаться. Ведь это запрещено, он мой пациент. Но тут на прием пришла Эмми.

 

 

СЦЕНА ВОСЬМАЯ. ЮЛИЯ И ЭММИ: ВЗАИМОПОМОЩЬ

Эмми приходит на прием к Юлии.

 

ЭММИ. Привет! Извини, что я отвлекаю, но можешь ты на минутку оторваться от твоих сумасшедших? Маньяк с топором, надеюсь, нигде тут под диваном не прячется?

ЮЛИЯ. Перестань.

ЭММИ (рассматривая рисунок мозга на стене).Тьфу черт… Что это за уродство?

ЮЛИЯ. Это мозг. Ладно, выкладывай, что там у тебя?

ЭММИ. Ну… Мне тут предложили трехдневную командировку в Данию, надо сделать репортаж… Если им понравится, то они будут со мной и дальше сотрудничать. Но проблема в том, что Лео тоже в командировке, а у мамы совершенно нет времени. В общем, ладно, прямо к делу… Не могла бы ты взять Сири к себе… на три, максимум на четыре-пять дней… а?

ЮЛИЯ. А отец?

ЭММИ. В Испании с гольф-клубом…

ЮЛИЯ. Понятно… А мне опять никто ничего не сказал.

ЭММИ. Сама-то когда его в последний раз заходила к нему?

ЮЛИЯ. Не помню. И конечно, привози Сири, я посижу.

ЭММИ. Спасибо тебе огромное, ты меня очень выручила, я обязательно для тебя тоже что-нибудь сделаю.

ЮЛИЯ. Это все?

ЭММИ. А как там насчет рецепта? Получилось?

ЮЛИЯ. Получится-то, получилось… Но ты должна понимать, что я не имею права этого делать.

ЭММИ. Конечно, я понимаю, именно поэтому я так тебя и ценю. Ну хорошо, мне пора, я побежала.

ЮЛИЯ. Слушай, если у вас с Лео проблемы, вам необходимо поговорить друг с другом. Поехали бы куда-нибудь вместе, я бы с Сири посидела.

ЭММИ. Хорошо, хорошо.

ЮЛИЯ. Ты слышишь меня? Слушай внимательно… Это курс на полгода. Начнешь с полтаблетки, потом можешь постепенно увеличивать дозу, и запомни – никакого алкоголя…

ЭММИ. Эй… Мне противен даже запах алкоголя, а потом у меня сейчас столько работы, что просто нет времени на праздники… Ну все, пока!

ЮЛИЯ. Пока!… Хотя нет, постой, Эмми! У меня к тебе одна просьба… Могу я попросить у тебя помощи в одном деле?…

ЭММИ. Само собой…

ЮЛИЯ. Мне немного неловко говорить об этом, но… Короче, я хотела бы встретиться с одним моим пациентом, но я не могу ему сама позвонить, ты понимаешь… профессиональная этика и вообще, если об этом узнают, то…

ЭММИ. Ты влюбилась! Это же ужас! Он ведь твой пациент, ты понимаешь?

ЮЛИЯ. Нет, блин, мы тут вот просто так, как бы случайно повстречались! 

ЭММИ. Он женат?

ЮЛИЯ. Да.

ЭММИ. Ну и ну! Ты не должна вторгаться в его жизнь. Тебе надо как-то перетерпеть. Это же иллюзия, а не любовь… И вообще ты сама прекрасно знаешь, что это такое. Любовь! Разве она может быть вечной? Посмотри на меня. Где она? В двадцать лет мне казалось, что да, вот она… Чистейшая любовь, восхитительный «он», бегом замуж… И что потом… Куда все исчезло… Где оно счастье, которым мы с Лео должны были наслаждаться всю жизнь? 

ЮЛИЯ. Хватит уже, речь сейчас не о тебе. А что если он – моя судьба? Что если мне вдруг выпало такое счастье? Что если у меня просто не будет другого шанса и придется остаток жизни довольствоваться чужими историями о неземной любви. Может, все же стоит попытаться? Ты же всегда об этом твердишь!

ЭММИ. Ну вот представь вашу жизнь. Какой-нибудь самый обычный день, например, через год… Ты же уже, наверное, хорошо его знаешь… И потом, он ведь ненормальный! Он же ходит к тебе как к специалисту.

ЮЛИЯ. Он такой же ненормальный, как и ты!

ЭММИ. А что если у вас родится ребенок?

ЮЛИЯ. У тебя тоже есть ребенок. Сама же говоришь, что это лучшее, что есть в твоей жизни.

ЭММИ. Извини, но так всегда говорят тем, у кого нет своих детей!

ЮЛИЯ. Ну, так что?… Ты мне поможешь? Пожалуйста… Прошу тебя… Встреться с ним, поговори. Это единственный надежный способ.

 

Юлия хватает Эмми за ногу.

 

ЭММИ. Это безумие!… Отпусти сейчас же! Развела тут детский сад. Немедленно встань, кому говорю…

ЮЛИЯ. Скажи да… скажи … ну, пожалуйста… Не лишай меня этого шанса. Я ведь тебе помогла.

ЭММИ. Это уже просто какой-то шантаж. Не отстанешь ведь, пока своего не добьешься.

ЮЛИЯ. Нет.

ЭММИ. Ну, хорошо, хорошо. Но ты должна быть очень осторожной.

 

 

СЦЕНА ДЕВЯТАЯ. ИСТОРИЯ ЭММИ. ЭММИ ИЗБИВАЕТ ЖЕНЩИНУ ВО ВРЕМЯ КРУИЗА

 

ЭММИ (зрителям). Моя история начинается с того момента, как Юлия пришла мне на помощь в один из критических периодов моей жизни. Примерно в это же время мы с Лео решили отправиться в круиз, чтобы попытаться поправить наши взаимоотношения, которые не так давно дали трещину! София согласилась присмотреть за Сири, все складывалось как нельзя лучше. Настроение было замечательное, мы много говорили. Мы вдруг поняли, что нам очень хорошо вместе, и что нам еще есть за что бороться.

(Лео пьет виски)

ЛЕО. Эмми, крошка… Это тебе… Мой ангел…

ЭММИ. Не знаю, что было тому причиной, то ли я была пьяна, то ли Лео, Но он вдруг стал вести себя очень странно, говорить так, как будто это не он, а кто-то другой. Снова и снова повторял все то, о чем мы только что говорили, как будто разыгрывал какое-то свое шоу.

 

Лео говорит в микрофон.

 

ЛЕО. Эмми, послушай… Это очень хорошая идея. То, что мы здесь на этом корабле любви, мы как два голубя. И прежде всего… Я должен попросить у тебя прощения. Я согласен, предыдуший мой проект отнял слишком много сил… слишком много времени у нашей семьи…

ЭММИ. Да уж…

ЛЕО. Но я обещаю, летом мы всей семьей поедем в Норвегию. Я хочу показать тебе и Сири северных оленей… Ты так красива сегодня. Я счастлив, что ты у меня есть … Мы уже так давно вместе, просто чертовски долго! Кстати, сколько лет прошло с нашей первой встречи?

ЭММИ. Лет 15…

ЛЕО. Правильно, 12 лет! Хочешь еще вина? Я сейчас принесу… Жди здесь… Я скоро приду… Вечером мы будем ужинать за капитанским столиком. Да, крошка… А ночью я займусь тобой в каюте.

ЭММИ (зрителям). Я осталась, а Лео ушел к барной стойке. Время шло, а он все не возвращался. Тогда я повернулась, чтобы посмотреть где он, и увидела, что он стоит там с какой-то девицей, явно иностранкой, и что-то ей там втирает.

 

Лео заигрывает с женщиной, смеются.

 

ЛЕО. Do you really like it? I like too... I think it is best band that ever has been!

ЖЕНЩИНА. Yeah... best song is Under the bridge.

ЛЕО. Really...

ЖЕНЩИНА. Me too... You look like a litte bit this Anthony Kidis... Dont you?

ЭММИ (зрителям). Вначале я подумала, ну что такого, конечно, люди во время круиза могут знакомиться, разговаривать друг с другом, особенно если уже немного выпили. Но потом меня вдруг осенило. Да он же просто забыл обо мне, о том, что я здесь сижу и жду его, как дура. Мне стало так обидно. А потом, когда я снова взглянула на них, они уже целовались!

ЭММИ. Какого черта, Лео, что все это значит! (Зрителям.) И тут в голове у меня что-то щелкнуло, словно электрический разряд. А потом только острая режущая боль. Тело окаменело, кровь остановилась. Я посмотрела на Лео и ту женщину. Она стала извиняться, а Лео пьяно скалиться. И тут она вдруг захохотала. Все это вызвало следующую череду событий:  Я подошла к этой женщине. Рванула лямку ее платья. Схватила ее за волосы и стала бить лицом о стеклянную стойку бара. Я повторяла это простое движение, вверх-вниз, до тех пор, пока стекло не разбилось. Мне присудили за это большой штраф, и я до сих пор плачу этой стерве за пластические операции. После этого я вернулась за свой столик и залпом выпила остатки «Синего ангела». Через месяц Лео подал на развод.

 

 

СЦЕНА ДЕСЯТАЯ. ЭММИ ПЫТАЕТСЯ ВЫЯСНИТЬ ПОБОЧНЫЕ ДЕЙСТВИЯ ТАБЛЕТОК.

Дома у Софии.

 

ЭММИ. Надеюсь, Маркус не возражает, что мы снова здесь собрались.

СОФИЯ. Нет, конечно. Он пошел с детьми в бассейн. У нас тут ремонт в самом разгаре, все раскидано. Ничего толком не работает, даже сауна…

 

Уходит.

 

ЭММИ. Почему ты предупредила меня об этих таблетках?

ЮЛИЯ. Разве ты не помнишь, я сказала тебе: никакого алкоголя.

ЭММИ. А ты не думала, ну, после того, как узнала, что я сделала с той на корабле, что это может быть из-за таблеток?

ЮЛИЯ. Как тебе сказать… Вряд ли… Ты у нас и без того девушка горячая…

ЭММИ. Но ты же только что сказала, что они могут влиять на реакцию. Наверняка же и раньше такое случалось. Ты ведь что-нибудь слышала?

ЮЛИЯ. Ну, да… Что-то было…

ЭММИ. Не одна же я такая, в конце концов. Ну почему ты не хочешь рассказать?

ЮЛИЯ. Не могу! Запрещено. Это врачебная тайна.

ЭММИ. Пойми ты, я избила женщину, почти до полусмерти, и все это, возможно, просто влияние лекарства, которое, кстати, мне дала ты.

ЮЛИЯ. Перестань… Тут дело не только в лекарстве.

 

В комнату возвращается София, в руке у нее листы бумаги.

 

СОФИЯ. Эмми, «тренер» пишется через е, «тренЕр».

ЭММИ. Спасибо, София, что проверила, я сейчас совсем не в том состоянии, чтобы думать об орфографии …

СОФИЯ. Кошмар просто, сколько у тебя ошибок… Как будто в школу не ходила. Ты все время пропускаешь буквы в словах…

ЭММИ. Ладно тебе, мне уже 36 лет… Хватит меня учить!

СОФИЯ. Но это ж такая важная вещь!

ЭММИ. Да знаю я, знаю. Прости. А потом у меня есть ты… Слушай, а можно Сири сегодня останется у вас? Мне надо срочно дописать статью.

СОФИЯ. Конечно, пусть остается. Но слушай, с такими ошибками я не могу тебе поставить даже слабенькой четверки.

ЭММИ. Нет, ты слышала! Она ставит мне тройку! Мне! Журналисту со стажем! Нет, ей надо срочно возвращаться на работу!

СОФИЯ. Но вообще это просто ужас. Прыгнуть с парашютом, да еще вместе с кем-то. Как у тебя храбрости хватило? Я даже представить не могу, чтоб мы с Маркусом так вот прыгнули. Хотя и ежу понятно, что надо прыгать не с мужем, а с сильным, надежным мужчиной, с таким вот тренером, как у тебя, чтобы быть уверенной в том, что он в целости и сохранности вернет тебя на землю, а не бросит где-нибудь посередине. Конечно, это стоит денег.

ЮЛИЯ. Может, мне тоже попробовать. «В целости и сохранности вернет тебя на землю» - заманчивое предложение.

ЭММИ. Да, хочешь сохранности – плати.

СОФИЯ. «Прощаясь, тренер нежно обнимает меня. Его «ресТницы» (смотрит на Эмми) красиво загибаются вверх. Он поворачивается и устремляется навстречу новым приключениям». Прости, что это вообще такое? 

ЭММИ. Ну, это ведь женский журнал. Там нужны такие обороты. На самом деле он был исключительный придурок. Только и делает, что сигает с парашютом… Смысл всей его жизни.

СОФИЯ. Ах, да… Звонил Лео.

ЭММИ. И что этому идиоту было нужно?

СОФИЯ. Спросил, здесь ли Сири?

ЭММИ. И что ты ему сказала?

СОФИЯ. Сказала, что ты скоро должна прийти за ней.

ЭММИ. Послушай, сейчас очень важно, что именно ты ему сказала? Я боюсь, он хочет отобрать у меня Сири после той «истории» на корабле. Именно поэтому, Юлия, мне надо знать, какие последствия может вызывать одновременное употребление этих таблеток с алкоголем. Это могло бы быть доказательством того, что в тот момент я была в невменяемом состоянии! Скажи мне, были такие случаи раньше или нет?

СОФИЯ. (Раздраженно.) ЧЕРТ ПОБЕРИ! Скажи ты ей, если знаешь! Были или не были? ДА ИЛИ НЕТ… Неужели это так сложно!

 

Пауза.

 

ЮЛИЯ. Извини, конечно… Но ты-то чего так завелась?… Это же касается только Эмми…

ЭММИ. Нервы совершенно уже ни к черту… Конечно, Юлия сейчас скажет…

ЮЛИЯ. Конечно, скажу… Но с тобой-то что? Может, ты беременна?

СОФИЯ. Ну… Это все тот праздник в школе, мне там надо выступить, сказать речь… Ну и… Я попыталась что-то написать…. Но как ни сяду, только одно слово «здравствуйте» и получается. Дальше никак… ЗДРАВСТВУЙТЕ… А в голове все время крутится, что школу вот-вот закроют… Вот я и думаю… Может, мне вообще не выступать… Позвонить в школу да отказаться… Директриса будет только рада…

ЮЛИЯ. Ни в коем случае! Ты должна выступить и ты выступишь. Не можешь же ты всю оставшуюся жизнь сидеть дома, присматривать за Сири и проверять Эммины тексты. Хватит себя жалеть! После этой истории в кафе ты только этим и занимаешься. Для тебя это прекрасная возможность публично выступить, еще раз указать на ценность и значимость вашей школы через свое личное отношение к коллективу и преподаванию в целом.

ЭММИ. Конечно, ты выступишь. Я помогу тебе с речью. Просто тебе надо немного завуалировать то, что школу закрывают. В мировой литературе можно найти бессчетное множество таких речей, где говорят одно, а подразумевают другое. Пойдем-ка, взглянем на твой гардероб. Ты должна быть неотразима, в противном случае тебя никто не заметит на фоне школьных занавесок. Или доски… У тебя есть что-нибудь небежевого цвета?

 

 

СЦЕНА ОДИННАДЦАТАЯ. ЮЛИЯ И ЕЕ ВОЗЛЮБЛЕННЫЙ ИДУТ В КИНО

 

ЮЛИЯ (зрителям.) Эмми легко договорилась о встрече с тем моим пациентом. В кинотеатре как раз шел «Таксист» с Робертом Де Ниро в главной роли, мы договорились встретиться у входа в кинотеатр. Мне показалось, что я опять вижу в нем две личности, и это немного меня насторожило. Но потом вдруг эта вторая личность куда-то исчезла, и ко мне вернулась уверенность. 

СТРАСТНЫЙ МУЖЧИНА. Как дела, крошка? Все пучком?

ЮЛИЯ. Вроде да, просто немного странно.

СТРАСТНЫЙ МУЖЧИНА. Но ваще клево, что твоя сеструха мне позвонила. Отлично выглядишь. Вот билеты. 

ЮЛИЯ (зрителям.) После фильма мы пошли в кафе.

СТРАСТНЫЙ МУЖЧИНА. Офигенный фильм… Я смотрел его раз сто. Обалдеть просто, так натурально изображает одиночество через этого таксиста.

НЕУВЕРЕННЫЙ МУЖЧИНА. А тебе знакомо чувство одиночества?

ЮЛИЯ. Да, конечно… Но я не одинока, нет, то есть я не это имела в виду. (Зрителям.) Я совсем запуталась и попыталась исправиться…(Мужчине.) Я много читаю и много гуляю…

СТРАСТНЫЙ МУЖЧИНА (неуверенному мужчине.) Are you talking to me!?

ЮЛИЯ. Что?

СТРАСТНЫЙ МУЖЧИНА (неуверенному мужчине.) Are you taking to me? Well, I dont see here anyone else? So who the fuck you think you talk!

 

Неуверенный мужчина уходит.

 

ЮЛИЯ. Конечно, тебе! Кому же еще!

СТРАСТНЫЙ МУЖЧИНА. Эй… Успокойся… шутка, шутка… Я тут…

ЮЛИЯ. Прости… Мне просто показалось…

СТРАСТНЫЙ МУЖЧИНА. Это и правда невероятно, как этот чувак в одиночку поднимается против всей этой мафии… Прям как ты, когда сражаешься против депрессий и неврозов. Респект.

ЮЛИЯ. Спасибо… Хотя, конечно, конец там довольно жестокий.

СТРАСТНЫЙ МУЖЧИНА. Ну да, но в нем есть что-то такое, что зритель сразу понимает, что эта жестокость справедлива. Она часть его миссии. Это его личная война, тем более потом он снова возвращается в такси… Ведь так?

ЮЛИЯ (зрителям.) Я считаю, что жестокость никогда не бывает справедливой, но он это так сказал, что я почти с ним согласна. (Мужчине) Да, конечно, это было клево… И его пушка… Когда она появляется из рукава…

СТРАСТНЫЙ МУЖЧИНА. Отпадная сцена. У него там такая в рукаве специальная фишка была, где он ее носил, а когда надо, выхватывал ее вот так… Вот так… (показывает). Мгновенно, прямо как ты в моей жизни… Я тоже думал сработать себе такой… Так незаметно, словно мобилу достаешь... (Показывает) Пиф-паф Haloo Julia, Im here... Ты знаешь, мне чертовски хорошо с тобой…

ЮЛИЯ (зрителям.) А потом у меня словно крышу снесло. (Мужчине.) Слушай, я просто обязана у тебя спросить… Как ты относишься к детям, которые воюют? Что если вдруг твои дети окажутся на войне?... И тут снова появилась неуверенность… Я явно переусердствовала…

НЕУВЕРЕННЫЙ МУЖЧИНА. Не знаю… Думаю, это ужасно…

СТРАСТНЫЙ МУЖЧИНА. Ну-у, этого не может быть!... По крайней мере, здесь у нас. Я, наверное, весь насквозь прозападный, так что картинки из телевизора меня совсем не трогают. Это, конечно, печально… В общем, мне очень жаль.

ЮЛИЯ (зрителям.) А потом я призналась, что он мне нравится. И в конце сказала… (Мужчине.) Может, пойдем ко мне, займемся сексом? (Зрителям.) Нет, конечно же я не так сказала.

СТРАСТНЫЙ МУЖЧИНА. Но именно так мы и сделали…

ЮЛИЯ. Да, именно так! Две недели подряд мы встречались почти каждый день и каждую ночь. А потом однажды все это вдруг стало казаться каким-то безумием и все начало меня раздражать. Я даже написала ему смску: «Прости, я больше не могу тебя видеть». Но так и не отправила, зато послала другую: «Я люблю тебя. Хочу, чтобы ты был моим и только моим».

 

 

СЦЕНА ДВЕНАДЦАТАЯ. ПОДГОТОВКА РЕЧИ СОФИИ. ССОРА ЭММИ И ЮЛИИ

Интернет-кафе

 

ЮЛИЯ. Эмми, слушай… Я принесла истории болезни, но помни, что эта информация не для распространения. Ты слышишь? Это очень важно! Об этом никому нельзя рассказывать. Иначе я лишусь работы. А тут просто общие сведения об антидепрессантах, как они действуют.

ЭММИ. Но это же просто кошмар какой-то. Мужчина искалечил себе руку, колотя по стене, женщина до смерти избила соседскую собаку… Постой Юлия, объясни мне теперь популярно, на кой хрен этой серотонин вообще нужен?

ЮЛИЯ. Я уже тебе сотни раз объясняла… Окей. Вот это голова Софии, и в ней происходит много всяких процессов, особенно сейчас, когда она пытается сочинить свою речь к празднику. Там огромное количество нервных клеток, по которым идут нервные импульсы. По величине и сложности организации голову Софии можно сравнить с телефонной сетью крупного мегаполиса, понимаете?

СОФИЯ. Да ну… страшно представить…

ЮЛИЯ. Ну вот, сейчас, например, прошел импульс удивления… Для того, чтобы импульсы могли переходить от клетки к клетке нужен проводник, особое вещество – серотонин. Когда его недостаточно, возникает дефицит, который становится причиной подавленности и депрессии.

СОФИЯ. Слушай, это же отличный пример, я могу рассказать об этом в школе и доказать, что у нашей директрисы просто колоссальный дефицит этого самого вещества.

ЭММИ. Не перебивай. А при чем здесь алкоголь?

ЮЛИЯ. Прости, я не помню всех этих химических тонкостей, но одно знаю: когда они там, в голове, вместе, то происходит что-то не очень хорошее.

СОФИЯ. А что происходит в твоей голове … Ты встречаешься с этим киношником? Была уже у него дома?

ЮЛИЯ. Похоже, что Эмми обо всем доложила...

СОФИЯ. Ты пойми, дом - это следующая ступенька. Тебе просто надо сделать этот шаг. И у тебя наконец-то будет своя семья

ЮЛИЯ. Своя семья. ЕГО семья. Вот так вдруг в моей жизни появятся посудомоечная машина, двое детей, волнистый попугайчик, морская свинка и гладильный агрегат. И никаких тебе девяти месяцев.

СОФИЯ. Какая разница! У тебя будет возможность начать новую жизнь. С абсолютно новым содержанием. Что твоя жизнь сейчас? Вечерами одна дома. Фильмы, книги, полуфабрикаты. Разве плохо, если взамен этого у тебя будет жизнь, полная голосов, визга и топота ножек. И гарантированный «секс-минимум» два раза в неделю.

ЭММИ Что еще за «секс-минимум»?

СОФИЯ. Обыкновенный трах, от пяти до десяти минут. В трех разных позах и поцелуй в завершение.

ЮЛИЯ. Звучит не сильно эротично.

СОФИЯ. Ну это «минимум», а бывает еще секс во время ремонта, секс во время отпуска, секс в шкафу, секс на диване…

ЭММИ Секс в круизе, секс на даче…

СОФИЯ. Секс по субботам, секс в машине, секс в гостях у родителей…

ЭММИ. А еще хорошо… секс в библиотеке. Ты сказала, «в гостях у родителей»? Представляестся с трудом…

СОФИЯ. Да нет, вполне себе. А вот секса в библиотеке не может быть по определению.

ЭММИ. Может… Там есть такие комнаты для прослушивания музыки.

ЮЛИЯ. Прекратите… Противно все это слушать… У меня сейчас голова лопнет… Я не верю, что вы занимались сексом во всех этих местах. Увы, ни у одного мужика не хватит на все это воображения.

СОФИЯ. Прости, но кого здесь волнует…

СОФИЯ И ЭММИ. … чего там хочет этот мужик.

ЮЛИЯ. Ладно ладно. Давайте лучше искать информацию про школу.

СОФИЯ. Ничего не находится…

ЮЛИЯ. Что ж, типичная шоковая ситуация, в точности как описывает Кляйн.

ЭММИ. Спасибо, Юлия. Это чень важно. И все-таки, как быть с этим расформированием.

ЮЛИЯ. Ты что!… Разве не понимаешь?... Директриса же специально так действует. Она отвлекает внимание на что-то другое. В данном случае – на праздник, а сама при этом закрывает школу!

СОФИЯ. Но мне ведь запрещено говорить об этом.

ЭММИ. Ты можешь сказать об этом не прямо, а завуалировано, через метафоры и сравнения.

СОФИЯ. Как Иисус?

ЭММИ. Ну, если хочешь… Вот например, в каких метафорах можно представить школу? Школа – это…

СОФИЯ. Храм знаний.

ЭММИ. Слишком… избито. Еще варианты?

СОФИЯ. Ээээ… библиотека… спортзал… медкабинет?

ЭММИ. Хм… А что если «фабрика»… Или нет … «супермаркет»… Школа, как супермаркет…

ЮЛИЯ. Супермаркет – очень хорошо! Свежо, смело и намек на глобализацию.

ЭММИ. Глобализацию? Я не понимаю, сколько можно, каждый раз об одном и том же? Ты никогда не задумывалась, что этой своей болтовней о глобализации ты просто пытаешься заглушить свою совесть? Ведь несмотря ни на что ты пользуешься всеми благами этого ненавистного тобой западного общества.

ЮЛИЯ. Как ты можешь так говорить?

ЭММИ. Прости, но это правда. Посмотри на наших родителей. Они тоже всегда кричали «Viva... Viva...»

ЮЛИЯ. Ты же даже имени этого чилийского президента не помнишь…

ЭММИ. Помню… Сальвадор Алленде.

ЮЛИЯ (исправляет.) АЛЬЕНДЕ.

ЭММИ. Какая разница? Посмотри, и чем они теперь занимаются?… Отец перепродает какие-то акции… Пойми, с нами произойдет то же самое! Уже произошло!

ЮЛИЯ. Как ты можешь быть такой циничной? Они были тогда совершенно искренние в своих чувствах и стремлениях!

ЭММИ. Конечно… Ты снова все сводишь к чувствам. Не могу не восхититься: они так переживали, так переживали!

ЮЛИЯ. Да… Зато ты у нас все сводишь к материальному. Говоришь смело, со знанием дела, вот только пишешь всякую дрянь про ресницы в женские журналы. Где же она, твоя смелость?

ЭММИ (обиженно.) Твоя смелость, как я понимаю в том, что ты закрутила роман со своим подопечным? В этом твой национальный героизм? Секс с психом! Подумать только, какая отвага! А теперь ты боишься зайти к нему домой, опасаясь, что к тебе пристанет запах детской мочи! Спасите, повсюду семейные ценности, как бы не наступить

ЮЛИЯ. Конечно, лучше вцепиться в волосы и раздолбать лицо врага о барную стойку.

 

Тишина.

 

СОФИЯ. …. Иногда я думаю, что хотела бы работать в маленьком магазинчике и продавать всякие мелочи от хлопушек до помидоров, и чтобы каждый покупатель сразу чувствовал, что здесь ему рады. Я бы работала в хлебном отделе. И пусть не все товары в магазине были бы самыми лучшими, дешевыми или свежими, но зато я знала бы всех своих покупателей по именам. В подсобке стоял бы уютный столик, за котором можно было бы выпить чашечку кофе, глядя, как за окном меняются времена года. И мои дети со временем тоже пришли бы работать в этот магазин, так же как я когда-то пришла в школу, где работала моя мама. И ни у кого никогда не возникло бы сомнения, что самое главное для нас – это человек, а не то, что и как ему продают.

ЮЛИЯ. Просто отлично! Супер! Вот так и скажешь!

ЭММИ. Нет, правда! Очень хорошо… Такой частный и очень метафоричный подход .

ЮЛИЯ. И помни, мы будем рядом!

ЭММИ. Я точно приду. Не трусь… Главное, держи себя в руках и не пищи, когда выйдешь на сцену.

СОФИЯ. Постараюсь. Конечно, не буду… А что, разве я сейчас пищала?

ЭММИ. Нет. Нисколько.

 

 

СЦЕНА ТРИНАДЦАТАЯ. ЭММИ ПИШЕТ СТАТЬЮ ОБ АНТИДЕПРЕССАНТАХ.

 

ЭММИ (зрителям.) Ссора с Юлией не давала мне покоя. Я поняла, что, в общем-то, она была права, во всяком случае, в некоторых деталях. Я решила написать статью о влиянии алкоголя и антидерпрессантов на поведение человека и связалась с одним авторитетным изданием, главным редактором в котором была моя бывшая однокурсница. Она дала мне зеленый свет, и я отправилась в университет на поиски материала.

 

Выходит исследователь мозга.

 

ИССЛЕДОВАТЕЛЬ МОЗГА. Добро пожаловать на лекцию по истории исследований маниакально-депрессивного синдрома. Сегодня мы с вами повторим опыт, который впервые был поставлен в пятидесятых годах прошлого века. Итак, перед вами стул, к которому подведен электрический провод с небольшим напряжением. Вскоре в комнату за стеклом войдет наш подопытный. Он не будет нас видеть. Итак, прошу в комнату спокойного и уравновешенного человека. Пригласите, пожалуйста…

 

Уравновешенный человек входит в комнату и садится на стул.

 

ИССЛЕДОВАТЕЛЬ МОЗГА. А теперь пускаем ток… Так… Немного увеличим заряд…

 

Уравновешенный человек вскакивает со стула, пинает его и уходит из комнаты.

 

ИССЛЕДОВАТЕЛЬ МОЗГА. Итак, это была реакция уравновешенного человека, он чувствует раздражение, ищет его причину, и обнаружив ее, покидает помещение… А теперь позовем в комнату человека, страдающего депрессией. Пригласите… Прошу вас, проходите, проходите, садитесь…

 

Подавленный человек входит в комнату, садится на стул.

 

ИССЛЕДОВАТЕЛЬ МОЗГА. Пускаем ток… Увеличиваем напряжение…

 

Подавленный человек корчится на стуле, но не слезает с него.

 

ИССЛЕДОВАТЕЛЬ МОЗГА. Спасибо, выключите… Итак, теперь мы увидели реакцию человека с депрессией. Он замкнут в себе, он не способен действовать, не в состоянии принять решение. Это так называемая пессимистическая реакция… Спасибо, большое… Можете идти… Пациент, вы свободны… Идите, идите… Да идите же…Итак, есть ли вопросы по данному эксперименту?

ЭММИ. Простите, я хотела бы задать вам вопрос вот о чем… В последние время таким больным часто назначают медикаментозное лечение в виде курса антидепрессантов, так вот, если он одновременно с этим лекарством, скажем, совершенно случайно, выпьет водки…

ИССЛЕДОВАТЕЛЬ МОЗГА. Ну, если спроецировать описанную вами ситуацию на наш эксперимент, то это будет примерно то же самое, как если бы мы значительно повысили силу электрического разряда.

ЭММИ. То есть, вы хотите сказать, что это опасно.

ИССЛЕДОВАТЕЛЬ МОЗГА. Конечно, опасно, это же электричество.

ЭММИ. Ну да. А если это так, как вы говорите, то, что при этом происходит и можно ли это как-то доказать? (Садится на стул и резко вскакивает) Ай, он и в самом деле бьется током. Я думала, это так, показательное выступление…

ИССЛЕДОВАТЕЛЬ МОЗГА. Обычно, для доказательства я использую очень простое сравнение. Представьте себе, что на одну взлетную полосу садится самолет, а в это же время с нее взлетает другой. Как вы понимаете, катастрофа при этом неминуема.   

ЭММИ. Спасибо вам большое. (Зрителям.) Этого было более чем достаточно. Я поняла, что тема актуальна, и тут же придумала, как об этом написать. Я решила описать все на личном примере. Если все срастется, то эта статья послужит мне оправданием в суде. Главный редактор, кстати, даже посокрушалась, почему ей самой не пришло в голову написать об этой проблеме.

 

 

СЦЕНА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ. ЭММИ ОТНОСИТ СТАТЬЮ В ГАЗЕТУ И ПОСЕЩАЕТ ВРАЧА.

 

ГЛАВНЫЙ РЕДАКТОР. Это, конечно, смело, что ты приводишь свою личную трагедию в качестве примера. Хотя этот прием и раньше был довольно популярен в журналистике… Есть тут одна загвоздка - излишняя субъективность, ну ты понимаешь, о чем я. Но если тебе удастся найти и другие подобные примеры…

ЭММИ. Без проблем.

ГЛАВНЫЙ РЕДАКТОР. … то это расширило бы представление о проблеме и подняло ее на новый уровень. Хорошо бы привести статистику о масштабе употребления и доступности этих лекарств.

ЭММИ. Да, это было бы здорово! (Зрителям.) Из редакции я прямиком отправилась в поликлинику, решив на деле проверить, насколько трудно достать эти лекарства. Отстояв очередь, я попала на прием к психиатру. Врач сидел в кабинете, уставившись в компьютер.

ВРАЧ. Слушаю вас, на что жалуетесь?

ЭММИ (зрителям). Я изобразила плохое самочувствие и пробормотала что-то о проблемах с психикой. (Врачу.) Страшная усталость и никакого настроения что-либо делать…

ВРАЧ. Давно? Когда у вас появились эти симптомы?

ЭММИ (зрителям.) Он до сих пор даже ни разу не взглянул на меня… Ситуация стала меня раздражать. (Врачу раздраженно.) Давно. Усталость не проходит, а только накапливается, но работать-то все равно надо. Мне бы какое-нибудь лекарство, а то ведь так с ума сойти можно!

ВРАЧ. Ну, ну, успокойтесь, все хорошо. (Дотрагивается до Эмми.) Вид у вас, и вправду, немного усталый. Садитесь вот сюда, и мы вместе подумаем, что тут можно сделать.

ЭММИ (зрителям.) И как только он посмотрел на меня и дотронулся… Как будто внутри меня вдруг прорвало плотину… я заплакала…

ВРАЧ. Ну, ну, успокойтесь. К сожалению, сейчас очень сложно попасть на прием к психотерапевту. Я, конечно, выпишу вам направление… Но придется подождать месяца два-три. А пока я назначу вам трехмесячный курс антидепрессантов. Это очень современные препараты, практически не вызывающие побочных эффектов. Ну разве, что может немного отразиться на оргазме…

ЭММИ. Это ничего.

ВРАЧ. К сожалению, ничем другим я вам пока помочь не могу. Выздоравливайте! Всего вам хорошего!

ЭММИ (зрителям). Я дописала статью и отправила ее главному редактору. Через некоторое время она вызвала меня к себе.

 

 

СЦЕНА ПЯТНАДЦАТАЯ. СТАТЬЮ ЭММИ НЕ ПРИНИМАЮТ К ПЕЧАТИ

 

ГЛАВНЫЙ РЕДАКТОР. К сожалению, у нас большие проблемы с твоей статьей.

ЭММИ. Не понимаю…

ГЛАВНЫЙ РЕДАКТОР. В общем, мы сейчас не можем ее опубликовать.

ЭММИ (зрителям). И она стала мне говорить что-то про другие материалы, которые обязательно надо вставить в номер... (Главному редактору.) Но ведь это такая важная проблема! Ты же сама говорила!

ГЛАВНЫЙ РЕДАКТОР. Да, но вопросы правозащиты не менее важные… Пришла статья о смертной казни, мы просто не можем не вставить ее в номер. Я сожалею. Тебе заплатят аванс.

ЭММИ (зрителям.) Я была уверена, что что-то явно случилось, она просто не решается мне сказать. Потом она мне, конечно, все объяснила. Оказалось, что фармацевтические фирмы – одни из основных рекламодателей и что редакция не хочет портить с ними отношений… (Главному редактору.) И это говоришь мне ты, которая с пеной у рта защищала свободу слова в университете. Говорила о морали и журналистской этике! Как я в тебе обманулась!

ГЛАВНЫЙ РЕДАКТОР. Эмми, не надо быть такой наивной… Ты ведь знаешь, как здесь все устроено…

ЭММИ. Нет, не знаю. Но ты ведь мне сейчас все расскажешь. (Зрителям.) Она промолчала. (Главному редактору.) Знаете что, а идите-ке вы все на хуй. (Зрителям.) Я развернулась и ушла. Села на улице на скамейку и вдруг ощутила полную опустошенность. А потом вспомнила, что опаздываю в детский сад и на праздник в школу Софии. Я бросилась к машине и на всех парах помчалась на другой конец города.

 

 

СЦЕНА ШЕСТНАДЦАТАЯ. ЭММИ ОПАЗДЫВАЕТ В ДЕТСКИЙ САД

 

ВОСПИТАТЕЛИ. Детский сад закрыт.

ЭММИ (зрителям). Я старалась быть вежливой и дружелюбной, но эти воспитатели были как античный хор, прямая трансляция из ада. (Воспитателям) Простите, я немного опоздала. А где моя малышка?

ВОСПИТАТЕЛИ. Здесь ее уже нет.

ЭММИ. Что значит «нет»?

ВОСПИТАТЕЛИ. Ее забрал отец. Лео.

ЭММИ. Но он не должен был ее забирать! Сегодня моя очередь!

ВОСПИТАТЕЛИ. Он сказал, что будет добиваться лишения вас прав на дочь. Вы не справляетесь с родительскими обязанностями… И мы с ним в этом солидарны.

ЭММИ. Что за ёб твою мать!

ВОСПИТАТЕЛИ. Мы попросили бы вас не выражаться.

ЭММИ. Я села в машину и открыла бутылку вина.

 

 

СЦЕНА СЕМНАДЦАТАЯ. ЮЛИЯ ВСТРЕЧАЕТСЯ С МУЖЧИНОЙ И ПРЕДАЕТ СОФИЮ.

 

ЮЛИЯ. Все произошло очень внезапно, я вдруг обнаружила, что стою перед дверью того мужчины. Его жена и дети уехали на выходные за город. 

СТРАСТНЫЙ МУЖЧИНА. Привет! Клево, что пришла. Ну вот здесь мы, типа, обитаем.

ЮЛИЯ. Да, немного странно.

СТРАСТНЫЙ МУЖЧИНА. Ничего странного. Осматривайся, будь, как дома.

ЮЛИЯ. Извини, что спрашиваю. Ты уже рассказал своей жене о нас?

НЕУВЕРЕННЫЙ МУЖЧИНА. Нет еще…

СТРАСТНЫЙ МУЖЧИНА. Я решил, что расскажу после того, как она вернется.

ЮЛИЯ. Как ты себя чувствуешь?

НЕУВЕРЕННЫЙ МУЖЧИНА. Плохо.

СТРАСТНЫЙ МУЖЧИНА. Прекрасно… Я чувствую себя превосходно. Пойду принесу вина.

ЮЛИЯ. Он оставил меня в гостиной, и я немного осмотрелась. Обычный дом. Стала разглядывать фотографии. Большие семейные праздники. Крещение детей, куча чужих лиц. Поездка летом на юг, на заднем сидении двое маленьких детей. Свадьба, растерянные молодожены. Я заглянула в детскую. Кроватки заправлены, а сверху сидят плюшевые игрушки. В голове вдруг все помутилось. Я вернулась к полке с фотографиями, схватила одну из них и стала бить ею о стену, пока уже невозможно стало определить, кто на ней изображен… Точнее так мне хотелось сделать.

СТРАСТНЫЙ МУЖЧИНА. Ну, что скажешь?

ЮЛИЯ. Красивый у вас дом.

СТРАСТНЫЙ МУЖЧИНА. Да, жена любит всякие модные штучки.

ЮЛИЯ. Ясно…

СТРАСТНЫЙ МУЖЧИНА. Я взял фильм напрокат… Азиатский… In the Mood for Love.

НЕУВЕРЕННЫЙ МУЖЧИНА. Он же такой грустный… Все эти цвета и вообще…

ЮЛИЯ. Вообще-то мне надо идти.

СТРАСТНЫЙ МУЖЧИНА. Нет, ты не можешь вот так просто взять и уйти.

ЮЛИЯ. У моей подруги, у Софии, сегодня очень важный день, я обещала ей, что приду.

СТРАСТНЫЙ МУЖЧИНА. Юлия… Я так тебя ждал. Я обижусь, если ты сейчас уйдешь… Никто не понимает меня так, как ты. Не уходи, прошу тебя…

ЮЛИЯ. Хорошо, я останусь. (Зрителям.) Он пошел в спальню. А я задержалась на мгновение, рассматривая вино на дне бокала. Все это вызвало следующую череду размышлений: на то, чтобы проделать путь из желудка в мозг, алкоголю потребуется не более пяти минут. Таким образом, вместе с клетками крови он вскоре попадет в самую незащищенную, затылочную часть мозга и станет постепенно ослаблять центральную нервную систему… Настроение улучшится…Неприятные чувства отойдут на задний план… Наступит состояние полного блаженства. Никаких проблем… Так что это? Что? Получается, что на свете существует два мира – мир гармонии и мир хаоса. В мире гармонии сосредоточено все самое лучшее: любовь, порядок, благополучие. Но рядом есть и другой мир – мир хаоса, в котором правят страх, наши слабости, детские обиды и все другие неприятности. И почему-то именно тогда, когда меньше всего этого ожидаешь, эти два мира сталкиваются и возникает хаос.

 

 

СЦЕНА ВОСЕМНАДЦАТАЯ. 100-ЛЕТНИЙ ЮБИЛЕЙ ШКОЛЫ

Актовый зал школы, Речи, голоса, музыка, яркий свет.

 

ДИРЕКТРИСА. Добро пожаловать на столетний юбилей нашей школы! Честь открыть торжественные мероприятия предоставляется человеку, которого связывает с историей школы не только долгий педагогический стаж, но и семейная преемственность. София Лехто! Пожалуйста, София… (Шепчет.) Ну, вперед, смелее… Давай, вон туда…

 

Аплодисменты. София выходит на сцену

 

СОФИЯ (чуть не плача). Я хотела рассказать вам об одном маленьком магазине… Где продается всякая мелочь, от хлопушек до презервативов… Помидоров… (Раздражается.) Хотя нет, не то, не то, не то…. Все дело в том, что нашу школу закрывают, то есть объединяют с другой школой. Вот и вся правда.

ДИРЕКТРИСА. Простите, здесь у нас небольшое недоразумение…

СОФИЯ. Мне директор запретила говорить об этом. Чтобы никто не стал протестовать. Но факт остается фактом.

ДИРЕКТРИСА. Хорошо… Да, мы действительно обсуждали с педагогическим коллективом такую возможность. А сейчас перед вами выступит ученица пятого «В» класса Тутти Виртанен. Тутти исполнит нам произведение Яна Сибелиуса «Финляндия».

ДИРЕКТРИСА. София… Отойдите, пожалуйста… Тутти, выходи вперед.

 

Тутти играет на блокфлейте. София и директриса в это время переругиваются.

 

СОФИЯ. Сразу видно, что место директора у нас занимает человек, у которого нет педагогического опыта, который только и мечтает, что о должности повыше.

ДИРЕКТРИСА. Играй, Тутти, играй … (Шепчет.) София, мы же договорились?! Ты, похоже, забыла о своем положении, да? Я, между прочим, сделала все, чтобы о твоем приключении в кафе не узнал никто за пределами школы!

СОФИЯ. Все же и так было понятно. Ты решила продать школу с самого начала. В твоих глазах стоит страх. Ты же считаешь только нули в своей зарплате и боишься, что кто-нибудь отнимет у тебя это хлебное место! Дура! (Зрителям.) Все это вызвало следующую череду событий. Часы пробили восемь. К сцене стремительно приближался охранник. Тутти перестала играть и в испуге смотрела на меня. Директриса замахнулась и нанесла удар.

 

Директриса бьет Софию на сцене актового зала школы. Тутти и София плачут.

 

ДИРЕКТРИСА. Играй, Тутти… Играй, я сказала… Простите, видите, в какой непростой обстановке приходится работать …Достаточно, Тутти… А следующим номером нашей программы… Тутти, твою мать, долго ты еще будешь дудеть… Пошла уже отсюда…

СОФИЯ (зрителям). Я еще поплакала там некоторое время, потом собралась с силами и отправилась домой. А через неделю Эмми и Юлия, которые так и не пришли на праздник, решив загладить свою вину, пригласили меня в ресторан… Мы немного выпили, потом еще немного, и еще… немного… а потом после некоторых обстоятельств полицейские забрали нас в участок для выяснения этих самых обстоятельств.

 

 

СЦЕНА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ. СОФИЯ, ЭММИ И ЮЛИЯ В ПОЛИЦЕЙСКОМ УЧАСТКЕ.

Все пьяны.

 

СОФИЯ. Эй… Выпустите меня отсюда… Как я объясню это Маркусу… А моим ученикам?… Боже мой… Выпустите меня… А моим собственным детям, что я им скажу… Пьяную маму посадили в тюрьму… Это нарушение моих прав! Выпустите меня… Пекка!

ЮЛИЯ. Кто такой Пекка?

СОФИЯ. Ну, тот милый полицейский. Он еще по плечу меня похлопал… Пекка, выпусти меня отсюда!

ЭММИ. А почему ты кричишь наверх?

СОФИЯ. У них тут наверняка везде видеокамеры …

ЭММИ. Пытаешься докричаться до съемочной группы?

СОФИЯ. Боже мой… Я уже не могу… Она ведь и вправду заперта, эта дверь…

ЭММИ. Конечно, заперта. В этом-то и весь прикол! Мы – заключенные, а они – охранники… Не волнуйся, утром нас выпустят. Мы с Юлией и раньше оказывались под прессом власти…

СОФИЯ. Неправда.

ЭММИ. Правда, правда… Враг общества номер один однажды силой затащила меня на митинг протеста, где мы протестовали против натуральных мехов и даже разгромили какую-то меховую лавочку. Там две старушки-хозяйки чуть с ума не посходили. Стояли среди своих шуб, сложив на груди руки, пока двадцать придурков крушили все вокруг. Вот после того случая мы и провели ночь в каталажке… На хлебе и воде. Так что спасибо, дорогая Юлия, что украсила мою биографию и этим фактом. 

ЮЛИЯ. Не хотела бы, не пошла.

ЭММИ. Меня мама заставила.

ЮЛИЯ. Первый раз слышу.

ЭММИ. Мама всегда просила присматривать за тобой. Сегодня вот тоже, надо было тебе прицепиться к этому вину. Из-за этой твоей принципиальности нас выкинули из ресторана.

ЮЛИЯ. Просто я считаю, что в каждом уважающем себя заведении должно быть экологически чистое вино. Я просто вежливо им посоветовала улучшить ассортимент.

ЭММИ. Ты обозвала официанта «гомиком» и нарочно разлила вино по столу. Не знаю уж, что на тебя нашло…

ЮЛИЯ. Никого я не обзывала. И вообще у меня было превосходное настроение. София нас простила и вообще. Может, у меня есть личный повод для праздника.

ЭММИ

Какого на хрен праздника?

ЮЛИЯ. Праздник по поводу увольнения. Я незаконно выписала тебе лекарства, и это не понравилось моему начальству. И когда они стали мне грозить всякими взысканиями, я решила уйти… Я сказала, да пошли вы все в жопу со своими психами, и адьё - ушла.

ЭММИ. Хочешь сказать, что это типа я в этом виновата…

ЮЛИЯ. Нет… Я разве так сказала?! И вообще я счастлива. Это вот ты весь вечер сидела с лицом, как у слона яйца.

ЭММИ. Да, кстати, забыла сказать. Лео подал в суд и требует лишения меня родительских прав. Заседание на следующей неделе, и вряд ли эта «экскурсия в полицию» добавит мне шансов. 

ЮЛИЯ. Что?

СОФИЯ. Это же просто ужас!

ЭММИ (Софии). Так что спасибо, София. Какого хрена тебе надо было тащить нас на это проклятое кладбище?

СОФИЯ. Я хотела поговорить с мамой.

ЮЛИЯ. Очень типичная ситуация, после смерти близкого человека часто остается ощущение, что вы многого не успели друг другу сказать.

СОФИЯ. Да нет же, вы не понимаете… Просто мне кажется, что она, как каменная глыба, стоит передо мной, что бы я ни делала!

ЮЛИЯ. Подождите, я вам сейчас все объясню… Женский характер во многом формируется под влиянием материнского. Скорее всего, твоя мать испытывала в отношении своей матери точно такие же чувства, что и ты сейчас. Ей тоже казалось, что мать стоит перед ней неприступной глыбой.

ЭММИ. Я тебе сколько раз говорила, не позволяй ей собой командовать. Она ведь, даже лежа на смертном одре, и то тобой понукала . А теперь ты ревешь у нее на могиле и просишь прощения.

СОФИЯ. Я не ревела! Я просто хотела… БЛЕВАТЬ я на нее хотела!

ЮЛИЯ. Ну, и кто тебе мешает… Давай, вперед…

СОФИЯ. Что? Прямо здесь, в камере?

ЮЛИЯ. Да какая к черту разница…(Ставит перед Софией ведро.)  Вот, давай сюда. Там твоя мать. Действуй!

СОФИЯ. Ну не знаю…

ЭММИ. «Не знаю». Ты не можешь сделать это даже над воображаемой могилой, что уж говорить...

СОФИЯ. Нет, могу! Ясно?

ЮЛИЯ Ну так давай!

СОФИЯ. Кхе… Не получается…

ЭММИ. Тогда давай я!

СОФИЯ. Не смей, это же моя мать! Давайте так… Вы будете стоять вон там. А я его вот так переверну… и сяду сверху…

ЭММИ. Конечно, садись-садись и смотри в оба, а то не дай Бог, она из ведра выскочит!

СОФИЯ. Ну что ты ерничаешь. Для меня ведь это очень важно.

ЭММИ. Для меня ведь это очень важно.

СОФИЯ. Ты повторяешь за мной?

ЭММИ. Ты повторяешь за мной?

СОФИЯ. Почему ты такая противная?

ЭММИ. У-пу-пу-пу-пу!

СОФИЯ. Прекрати сейчас же!

ЭММИ. Прекрати сейчас же!

СОФИЯ. Прекрати, не то я тебе врежу!

ЭММИ. Ай-ай-ай. Не врежешь, духу не хватит.

СОФИЯ. Сказала, врежу!

ЭММИ. Ты ведь даже там в кафе никому толком не врезала… Так, пытаешься привлечь наше внимание.

 

София ударяет Эмми по щеке.

 

ЭММИ. Аййй!

ЮЛИЯ. Эмми… не надо изображать жертву, это была всего лишь пощечина. К тому же ты руку подставила …

 

Тишина. Юлия спит.

 

СОФИЯ. Почему ты все время споришь с ней и ругаешь всех ее мужиков?

ЭММИ. Когда я была маленькая, утро в нашей семье обычно начиналось так. Отец читал газету и тут же начинал свои ежедневные манифестации против общемировой несправедливости. А Юлия жила с мамой, что само по себе уже было странным, потому что она гораздо больше, чем я, походила на отца. Она носилась с его идеалами и совершенно не замечала того, что происходит в действительности. Отец был человеком, который считал себя выше всех прочих, но при этом он не умел заботиться даже о самом себе. Ей было пятнадцать, когда после победы на очередном турнире по фехтованию она напилась вдрабадан. Я нашла ее в спальне, где какой-то идиот трахал ее , а она была в полной отключке… Я увезла ее домой и ничего ей не рассказала… По сути я тогда спасла ее…

ЮЛИЯ. Зачем ты сейчас об этом рассказала?

СОФИЯ. А ты не спишь?

ЮЛИЯ. Зачем ты рассказала?

ЭММИ. Да потому, что Юлия все время в кого-нибудь влюбляется. И это ее серьезная проблема. Никакого, даже элементарного, чувства самосохранения. Сначала влюбляется, теряет голову, затем мучается, страдает, зализывает раны, а потом снова и снова на одни и те же грабли. И так всю свою жизнь. Я пытаюсь хоть немного защитить ее от идиотов, но, похоже, ей просто нравится, когда этот карточный домик вновь рассыпается…

СОФИЯ. (Юлии). Но ведь ты говорила, что мужик из кинотеатра – это твоя первая настоящая любовь.

ЭММИ. Угу. Сто тысяч первая. Я уже слышать не могу про то, что на этот раз она точно настоящая, и что почему-то на меня счастье льется рекой, а ей капает из пипетки… Она ведь все время живет так – от любви до любви… Чертов психоголик… Только все заканчивается всегда одинаково. Сначала влюбляется, а потом в самый ответственный момент делает ноги. Надо сказать, я предупреждала твоего киношника, что так будет. Я сказала ему, что Юлия никогда не идет до конца… Ну, как видишь…

ЮЛИЯ. Между прочим, я переезжаю. К нему. Он подает на развод. И теперь у меня будет все то, о чем говорила София.

ЭММИ. Не верю.

ЮЛИЯ. Боже мой… Да от тебя завистью несет прямо за километр. Ты просто сама хочешь влюбиться, чтоб по самые уши, чтоб в омут с головой. Потерять голову, целиком отдаться чувствам, забыть обо всем, просто любить и получить от любви все, что только возможно!

ЭММИ. Ой! От кого я это слышу? Неужто сама Елена Троянская вещает нам из тюремной камеры.

ЮЛИЯ. Да заткнись ты, Эмми! Ты ведь никогда даже и влюблена-то не была. Ты же не знаешь, что это такое. Потому что ты просто никогда не осмеливалась любить! Когда ты избивала ту женщину на корабле… Ты же саму себя избивала! Потому что это было единственное средство избавиться от Лео!  

ЭММИ. Вот это постановка диагноза! Маэстро, туш! Ведь тут среди нас, оказывается, психиатр-профессионал, а мы сразу и не заметили.

ЮЛИЯ. Гораздо проще жить мучеником или дерьмом, чем человеком, который не боится смеяться, любить и сочувствовать по-настоящему!

ЭММИ. Что ты пытаешь сейчас доказать?

ЮЛИЯ. Что ты никогда никого не любила, даже Лео!

СОФИЯ. Юлия, прекрати!

ЮЛИЯ. Это ведь не первый раз, когда я доставала для тебя таблетки. Ты глотаешь их уже целых пять лет! И знаешь что еще… Я думаю, ты не способна любить даже Сири!

 

Эмми плачет.

 

ЭММИ. Я не желаю тебя больше видеть! Никогда.

ЮЛИЯ. Да пожалуйста!

ЭММИ. Прости меня, Юлия… Я не смогу одна!

 

 

СЦЕНА ДВАДЦАТАЯ. ЮЛИЯ БРОСАЕТ ВОЗЛЮБЛЕННОГО.

В кабинете Юлии.

 

ЮЛИЯ (зрителям). Пришла сегодня на работу в последний раз. Я как раз собирала вещи, когда в кабинет вошел он. 

СТРАСТНЫЙ МУЖЧИНА. Что это значит?… Мне в регистратуре сказали, что ты здесь больше не работаешь. С чего это вдруг? Они что, тебя выгнали?

ЮЛИЯ. Ну, можно и так сказать… Тут много всяких причин…

СТРАСТНЫЙ МУЖЧИНА. Как же так? Нет, не может быть! Нельзя же человека вот так просто взять и уволить! Стой, я сейчас пойду к ним и все скажу. Ты ведь лучший психотерапевт в городе, никто мне не смог помочь так, как ты.

 

Страстный мужчина уходит.

 

ЮЛИЯ (зрителям). В этот момент я вдруг все поняла. Это был нокаут …

 

Появляется неуверенный мужчина.

 

НЕУВЕРЕННЫЙ МУЖЧИНА. Прости… Я тебя обидел, да?…

ЮЛИЯ. Нет, не ты.

 

Страстный мужчина возвращается.

 

СТРАСТНЫЙ МУЖЧИНА. Но это невозможно, именно в тот момент, когда ты мне особенно нужна… Юлия, Юлия… У меня дома опять все так сложно… Понимаешь, я купил машину, и мы всей семьей собирались поехать в отпуск… А потом еще эта дача, надо было лодку спустить на воду… Прости меня… Моя жизнь похожа на «Горькую луну» Романа Полански… Когда я с женой, мне ужасно не хватает тебя, но когда я с тобой, мне не хватает ее. Мне кажется, я как тот корабль в открытом океане. Или как тот старик-писатель в инвалидной коляске. Я словно сам привязал себя к этому инвалидному креслу. Моя жизнь – сплошной хаос. Куда ты смотришь?

ЮЛИЯ (зрителям.) В шоковой ситуации мы вынуждены принимать быстрые решения. (Мужчине.) Ты когда-нибудь слышал такое имя – Наоми Кляйн?

НЕУВЕРЕННЫЙ МУЖЧИНА. Ну да….

СТРАСТНЫЙ МУЖЧИНА. Конечно… Такая модель… с длинными ногами…

ЮЛИЯ. Нет. (Зрителям.) В этот момент я все поняла. Зачем я оттолкнула от себя его неуверенную половину? Я должна была свести их воедино, заставить поговорить друг с другом. Я была неправа. (Неуверенному мужчине.) Прости, что я не смогла тебе помочь.

СТРАСТНЫЙ МУЖЧИНА. Но ты помогла мне … И очень помогла!

ЮЛИЯ. Держись, пожалуйста, от меня подальше… Насколько это возможно… Я для тебя плохая компания!

СТРАСТНЫЙ МУЖЧИНА. Эй-эй… Я не имел в виду, что нам больше не надо видеться, я просто сказал, что у меня дома проблемы… Но мы можем встречаться, например, хотя бы раз в две недели, где-нибудь в гостинице…

ЮЛИЯ. Сядь и слушай, что я тебе скажу! Ты сейчас поедешь домой, сядешь на диван напротив стеллажа с фотографиями и внимательно к себе прислушаешься… Если где-то в глубине души ты услышишь голос, это очень хорошо. Если не услышишь, мой тебе совет – обратись к врачу.

СТРАСТНЫЙ МУЖЧИНА (испуганно). Но ведь я люблю тебя.

ЮЛИЯ. А теперь будь добр, уходи…

СТРАСТНЫЙ МУЖЧИНА. Вот дура… Чертова сучка.

 

Страстный мужчина уходит, потом возвращается.

 

СТРАСТНЫЙ МУЖЧИНА. Такое ощущение, как будто меня слегка изнасиловали.

 

 

СЦЕНА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ. ЭММИ В СУДЕ.

 

ЭММИ (зрителям). Через неделю после случая в полицейском участке я уже была в зале суда, где держала ответ за всю свою прожитую жизнь. Лео пытался отобрать у меня право на воспитание Сири.

СУДЬЯ. Скажите, какова площадь вашей квартиры?

ЭММИ. Пятьдесят четыре квадратных метра. Две комнаты и кухня.

СУДЬЯ. Сколько часов в неделю вы работаете?

ЭММИ. Где-то так тридцать восемь тире сорок восемь…

СУДЬЯ. На прошлой неделе у вас вышли статьи в пяти разных изданиях, не так ли?

ЭММИ. Да… Сейчас у меня напряженный период…

СУДЬЯ. Как часто вы берете дочь с собой в командировки и на интервью?

ЭММИ. Ну… иногда.

СУДЬЯ. Лео Саари утверждает, что довольно часто.

ЭММИ. Ну… Иногда мы едем на интервью после детского сада…

СУДЬЯ. Как долго Сири одна сидит в машине, пока вы работаете?

ЭММИ. Что вы, ваша честь, Сири никогда не сидит в машине одна.

СУДЬЯ. Лео Саари утверждает обратное. Он наблюдал за вами.

ЭММИ (зрителям). Наблюдал!… Он шпионил!… Нет, у меня просто в голове не укладывается, как он мог так поступить со мной. У обвинителя были точные сведения обо всех моих передвижениях. И именно на прошлой неделе, когда я, как сумасшедшая, пахала с утра до вечера, пытаясь доказать свою невиновность. Кроме того, у меня кредит на квартиру в 200 тысяч, его ведь возвращать как-то надо.

СУДЬЯ. Сколько в среднем по времени продолжается одно интервью?

ЭММИ. В минутах? Ну, примерно полчаса… Иногда час.

СУДЬЯ. Лео Саари утверждает, что Сири в это время не получает горячей еды.

ЭММИ. Но Сири очень любит бутерброды… Мы даже дома не всегда готовим горячее на ужин… (Зрителям.) У меня как назло плита сломалась на прошлой неделе… Почему все беды случаются всегда одновременно?

СУДЬЯ. Каково ваше психическое состояние в настоящий момент?

ЭММИ. Спасибо… Я чувствую себя хорошо… Меня ничего не беспокоит… Я в полном порядке… Просто немного волнуюсь в зале суда…

СУДЬЯ. Не волнуйтесь, присядьте вот сюда. Лео Саари утверждает, что вы часто срываетесь …

ЭММИ. Я не срываюсь, я просто высказываю свое мнение…

СУДЬЯ. С вас ведь еще не снята прежняя судимость, за физическое насилие.

ЭММИ. Да, но это было давно, и мы уже договорились!

СУДЬЯ. Лео Саари настаивает на психологической экспертизе. У вас есть возражения?

ЭММИ. Что? Конечно же есть, мне не нужна никакая экспертиза. Со мной все в порядке. Я не идиотка! Во дают!… Стоит только женщине один раз кого-нибудь ударить, как ее тут же считают ненормальной. При том что мужик, машущий кулаками - это всего лишь свидетельство общественного неблагополучия! (Зрителям.) Но тут вдруг в зале раздался знакомый смешок. Лео сидел в первом ряду и, как обычно, самодовольно скалился. И в этот момент я вдруг все поняла. Какого черта я избила тогда эту женщину… мне надо было наподдавать Лео… Ну, сволочь, ты дождался!

СУДЬЯ. Суд объявляет перерыв.

 

 

СЦЕНА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ. СОФИЯ И ЮЛИЯ В ЗАЛЕ СУДА.

 

ЭММИ (зрителям). Юлия и София были приглашены в суд в качестве свидетелей со стороны защиты. Они старались помочь мне, но на самом деле только усугубили ситуацию.

ЮЛИЯ. Простите, действительно, я сестра Эмми… Но, если честно, я не совсем понимаю, зачем я здесь.

СОФИЯ. Я учительница в школе, у меня у самой двое детей, поэтому я очень хорошо знаю, что никто не любит Сири так, как мать.

ЮЛИЯ. Конечно, она в последнее время была немного подавлена… И я выписала ей лекарство… Но это к делу не относится…

СОФИЯ. В прошлом месяце Сири была у нас три или пять раз… Не больше…

ЮЛИЯ. … Конечно, Эмми знала, что Лео ей изменял, еще во времени ее беременности, да и потом тоже, у него всегда были женщины на стороне… Вряд ли такую ситуацию можно назвать здоровой… Тут у кого хочешь случится депрессия.

СОФИЯ. Ну раз Лео следил… Да, Сири была у нас в прошлом месяце раз десять …

ЮЛИЯ. Нет, что вы! Эмми совсем не склонна к насилию. Просто немного импульсивна, только и всего!

СОФИЯ. Эмми не виновата, что мы оказались в полиции, это я потащила их за собой на кладбище.

Да, Эмми ударила ту женщину… Да, головой о стойку… но всего раз пять… она тогда была пьяна и плохо понимала, что делает… В конце концов, я ведь тоже ударила того мужчину, хотя мы с ним были совсем незнакомы!

ЮЛИЯ. Как вы не можете понять, все эти массовые убийства в школах и супермаркетах… Они же все поголовно употребляли психотропные препараты. Почему никто прямо не скажет об этом!

ЭММИ. Потом мне опять дали слово… Я встала и в последний раз попробовала оправдаться. На самом деле я ведь очень сильно люблю свою девочку. Я знаю, со стороны моя жизнь может показаться сплошным хаосом, но… (Эмми прерывают.)

СУДЬЯ. Суд вынес решение. Лео Саари получает единоличное право на воспитание дочери Сири. Мать ограничивается в родительских правах и имеет право видеться с дочерью два раза в месяц.

ЭММИ. Все это вызвало следующую череду событий:  Я выбежала из зала суда на улицу. Солнце ударило прямо в глаза. Я пришла домой, порвала и выбросила все книги, какие у меня были. Разбила стеклянный журнальный столик в гостиной и вдруг подумала: Как я вообще могла мечтать о том, что Сири останется со мной? Они ведь правы, они совершенно правы. Я больной человек. Я все время забывала о ней, я стала опасна для людей. А самое главное – я до последнего момента отказывалась признаться себе в том, что мне действительно нужна помощь. Ничем хорошим это кончиться не могло.

 

 

СЦЕНА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ. СОФИЯ И ДИРЕКТРИСА ПОДАЮТ ДОКУМЕНТЫ НА ОДНУ И ТУ ЖЕ ДОЛЖНОСТЬ.

 

СОФИЯ. Тридцатого мая наша школа официально закрылась. Новая объединенная школа должна была начать работу с августа. На место директора был объявлен открытый конкурс. На завершающем этапе, перед последним собеседованием, претендентов осталось всего двое.

ДИРЕКТРИСА. Привет, София! Тебе уже лучше? Извини, конечно, но должна тебе сразу сказать, что у тебя нет ни малейшего шанса получить это место. Но ничего.. Ты можешь попытаться… Желаю удачи!

СОФИЯ. Что значит, ни малейшего?

ДИРЕКТРИСА. Я имею в виду ту драку в кафе и вообще.

СОФИЯ. Ах, ну да… Мне, наверное, стоит поблагодарить руководство школы, что о неприятности в кафе действительно никто не узнал. Ты же ударила меня в присутствии двухсот человек гостей, которые пришли на праздник.

ДИРЕКТРИСА. Милая София… Да ты только взгляни на себя… Настоящее пугало… Что сказала бы твоя мать... Директор – это лицо школы. Он несет ответственность за тех людей, с которыми работает. Он должен быть рассудительным и хладнокровным, потому что управляет людьми…

СОФИЯ (обращается к публике, заглушая слова директрисы). Я слушала ее и не могла пошевелиться… Она стояла передо мной, как каменная глыба, и с этим ничего нельзя было поделать.

ДИРЕКТРИСА (заканчивает свое обращение к Софии). И если вдруг случится невероятное, и ты вдруг окажешься на этом месте, то я тебе обещаю, я с превеликим удовольствием приду посмотреть, как ты управляешься со всеми этими финансовыми проблемами. Что смотришь?

СОФИЯ (зрителям.) Я не знаю, что вдруг со мной случилось, но почему-то макароны, приготовленные Маркусом, вдруг зашевелились у меня в желудке и отчаянно запросились наружу.

ДИРЕКТРИСА. Боже мой, София, да тебе совсем нехорошо. (Протягивает кофе.) На, выпей и иди домой.

 

Софию рвет прямо на директрису.

 

ДИРЕКТРИСА. София! Мой новый костюм! Что ты наделала! Это же авторская модель!… Ааа! Ты его испортила… Что же делать?… Я не могу войти туда в таком виде… Что делать, София? Помоги!

СОФИЯ (зрителям). И тут, конечно, ее пригласили войти. Она, бедняжка, не успела даже отряхнуться… А я осталась в коридоре спокойно дожидаться своей очереди.

 

 

СЦЕНА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ ЧЕРЕДА СОБЫТИЙ.

 

СОФИЯ. Прошло полгода, мы давно не виделись с Эмми и Юлией, и я пригласила их в кафе.

ЮЛИЯ. Ну да… Я просто уверена, что София – прекрасный директор, что она дает возможность для творческого роста и выслушивает мнения всех сторон.

ЭММИ. Да, но если денег не хватит, то ей как директору надо будет принять решение о закрытии либо литературного кружка, либо музыкальной студии для детей-иммигрантов.

ЮЛИЯ. Как ты не поймешь, она ничего не собирается закрывать.

ЭММИ. Послушай! Директор несет ответственность за все принятые решения, это по-любому.

СОФИЯ. Не волнуйтесь, я помню об ответственности. У меня есть предложение. Эмми, может, ты смогла хоть раз в неделю проводить у нас литературный кружок, у тебя ведь сейчас не так много работы?

ЮЛИЯ. Отличная идея!

ЭММИ. У Юлии, между прочим, тоже нет работы…

ЮЛИЯ. Нет уж, София к тебе обратилась, к тому же я решила… Угадайте что… Начать частную практику.

ЭММИ. Вау! Над тобой больше не будет никаких начальников, и ты сможешь спокойно возиться со своими полоумными.

СОФИЯ. Эмми, я серьезно… Я думаю, мы даже сможем немного платить. Но вообще-то я не для этого вас сюда пригласила… Дело в том, что сегодня утром со мной случилась удивительная история. Я ехала на работу, в трамвае, и тут в вагон зашел изрядно подвыпивший молодой человек. Он стал толкаться, кричать всякую ерунду. А потом схватился за сумочку одной пожилой женщины и попытался ее вырвать. Старушка заплакала. И никто, предствьте, никто не осмелился его оставить. И тут во мне что-то вскипело. Я встала и пошла к нему, думая по дороге, как же я его буду бить, когда там так мало места.

ЮЛИЯ. Что… Ты его…

ЭММИ. Не может быть…

СОФИЯ. Не перебивайте!… В этот момент трамвай остановился, и в него вошли два полицейских. А я, наоборот, вышла. Сердце готово было выскочить из груди, руки вспотели. Чтобы успокоиться, я три километра прошла до школы пешком. Так вот я теперь думаю, что же мне теперь совсем из дому не выходить, ведь я бы его ударила, честное слово. Что скажете?

ЮЛИЯ. Брось, даже не думай об этом, ведь это же просто здорово, что ты готова была взять на себя гражданскую ответственность.

ЭММИ. Что?... О чем ты? Какую ответственность? … По-моему, это как раз тот случай, когда твои идеи о спасении мира разбиваются в пух и прах.

ЮЛИЯ. Почему?

ЭММИ. Беру на себя гражданскую ответственность и бью в морду… Так что ли получается? Ответим насилием на насилие… Это же ведь ясно, как белый день.

ЮЛИЯ. Ну, конечно, у тебя жизненного опыта-то поболе будет…

ЭММИ. Да, и если в метро или в трамвае кто-то начнет бузить, живо к задней двери – и на выход.

ЮЛИЯ. Значит, другие пусть страдают. Так что ли?

ЭММИ. А ты что предлагаешь? Достать из сумки пистолет и всех перестрелять? Как в том фильме про таксиста, да?

ЮЛИЯ. Ну это уж… Можно же сначала просто подойти и поговорить…

ЭММИ. А если он серийный убийца?

ЮЛИЯ. … Это просто невозможно. Слова не успеешь сказать, как она уже три в ответ. Припадочная!

СОФИЯ. Эй! Прекратите! Я же хотела только обсудить это… Наверное, я слишком испугалась своей реакции… Не ссорьтесь… Хорошо?

ЮЛИЯ. Что ты, это мы так разговариваем…

ЭММИ. Не обращай внимания, мы вообще никогда не ссоримся…

СОФИЯ . Никогда?

ЭММИ Это была милая беседа. Я узнала много нового…

 

Пауза.

 

СОФИЯ. Ладно, как там Сири?

ЭММИ. Все хорошо… Лео, этот орангутанг, пошел на уступки, и теперь Сири по очереди живет то у меня, то у него. Сири просто чудо… На следующей неделе ей исполняется шесть, я даже ума не приложу, в кого она такая красавица, даже странно…

ЮЛИЯ. Я привезла для нее из Испании новую книжку о звездах и планетах. Думаю, ей понравится.

ЭММИ. Это значит, что вечером следует ожидать очередного натиска вопросов.

ЮЛИЯ. Это же хорошо. Каждое такое испытание пополняет твой интеллектуальный запас.

СОФИЯ. А что ты делала в Испании?

ЭММИ. Да так, ездила с одним… в Барселону…

СОФИЯ. Это правда?… Так вот вдруг… А кто он? Тот киношник или какой-то новенький?

ЮЛИЯ. Самый обычный человек, ничего особенного.

ЭММИ. Самый обычный? Это что-то новенькое.

 

Музыка играет все громче.

 

ЭММИ. Скажи, Юлия, а что ты будешь делать, если увидишь какого-нибудь дебошира в автобусе…

ЮЛИЯ. Ну, я подойду, попробую спокойно побеседовать…

ЭММИ. Насколько спокойно…

ЮЛИЯ. Ну не знаю… Сделаю вдох, выдох и…

СОФИЯ. Юлия, она же тебя дразнит…

ЮЛИЯ. Ты меня дразнишь?

ЭММИ. Ну так, чуть-чуть, любя.

СОФИЯ. Все это вызвало следующую череду событий: Юлия и Эмми стали составлять план праздника по случаю грядущего дня рождения Сири. София сосредоточилась на поглощении чудесного яблочного пирога. В оконное стекло тихонько стукнул желтый кленовый лист, официант продолжал вытирать столики, а пожилой мужчина дремал в углу на диванчике. Кроме этого, ничего более значительного в этот день не произошло.

 

КОНЕЦ